Память… Что, кроме тебя, еще осталось у ветерана, доживающего свой век в Мёзии*? Только старые раны да она, трижды проклятая память, не дают мне покоя. Снова и снова предо мной бесконечной чередой проходят лица боевых товарищей, я вновь чувствую злой палестинский песок на растрескавшихся и высохших губах, слышу предсмертные хрипы и стоны, свист парфянских стрел и боевые кличи даков и иудеев. Но только каждый день я вижу его – центуриона Тита Пулло, таким, каким он был в тот великий день и каким он навечно остался в моей памяти. Мы впервые встретились в год когда консулами были Гай Помпей Лонг Галл и Квинт Вераний**, когда наш непобедимый 5-й Македонский легион защищал границы империи по Дунаю, именно его меч сразил того грязного дака, который готовился проткнуть меня копьем.

А дальше на смену пограничной службе пришла парфянская война. Несчастливый Пет***, проклятая Рондея , многие остались там навсегда, но хвала богам мы уцелели. Марс-мститель и Немезида, обрушьте свой гнев на нечестивых парфян. И снова в бой – восстали иудеи, по пыльным и кровавым дорогам иудейской войны спустя три года наш легат Секст Цереалий, да продлят боги его годы, привел нас к стенам Иерусалима. И вот спустя 5 месяцев настал этот великий день! Мы шли на последний штурм… Тит Пулло проревел : - Вперед! Во славу Рима! Таким он и остался в моей памяти за мгновение до славы и за два дня до бессмертия – через 2 дня он первым ворвется во внутренний двор Храма, где иудейская стрела оборвет его жизнь. Легионный орел навсегда распростер над ним свои крыла. Хвала Юпитеру Всеблагому Величайшему, Иерусалим взят и разрушен****. Сыны гордого Рима! Помните великого и достойного его сына, еще одного из когорты бессмертных героев – центуриона 5-го Македонского Тита Пулло.