У меня возник вопрос ко всем специалистам и знатокам истории русской армии XVIII-XIX вв:
Практически в 100% случаях все фигурки солдат того времени имеют усы!!!
Хотя как известно со времени Павла в войсках введены были косы, бритье усов и бороды, что, кроме кос продолжалось во все царствование Александра I и Николая I до 1847 года, когда последовало разрешение на ношение усов и для нижних чинов. В 1832 году разрешено всем генералам, штабным и обер-офицерам носить усы (до сего времени усы носили только гусары).
Как быть? Насколько я успел заметить, этот вопрос здесь еще ни кем не поднимался и до сих пор ни кто на это не обращал внимание.
Ношение усов в Русской армии XVIII-XIX вв.
- Александр Паскаль
- Откуда: Москва
-
15.06.12 [15:59]
#2
Запрет на ношение усов действовал в отношении офицеров (за исключением гусар). А рядовым усы даже рекомендовали фабрить (чернить).
С Уважением, Александр.
С Уважением, Александр.
- Gennadius
- Откуда: Сочи
-
15.06.12 [18:34]
#3
Если память не изменяет, то в 18-м веке картина была следующая: в царствование Петра Алексеевича (судя по картинам того периода) усы носили все - и рядовые, и офицеры. Причём, такие же, как и сам царь носил - небольшие, подкрученные вверх.
Дальше, весь остальной 18-й век, офицеры тоже усов не носят. За исключением гусар, начиная с царствования Елизаветы Петровны - просто потому, что там всё заимствовано либо из Венгрии. либо с Балкан. Носят усы рядовые гренадёры и иушкетёры в пехоте, драгуны в кавалерии. Насчёт кирасиров и конногренадёров точно сказать не берусь.
В царствование Екатерины II картина примерно та же.
Царствование Павла пропускаю ввиду недостатка информации.
В царствование Александра I опять картина как при Екатерине. Офицеры усов не носят за исключением опять же гусар, казаков, и улан.
А в 1832 г.Николай I отменяет все запреты на ношение усов.
Дальше, весь остальной 18-й век, офицеры тоже усов не носят. За исключением гусар, начиная с царствования Елизаветы Петровны - просто потому, что там всё заимствовано либо из Венгрии. либо с Балкан. Носят усы рядовые гренадёры и иушкетёры в пехоте, драгуны в кавалерии. Насчёт кирасиров и конногренадёров точно сказать не берусь.
В царствование Екатерины II картина примерно та же.
Царствование Павла пропускаю ввиду недостатка информации.
В царствование Александра I опять картина как при Екатерине. Офицеры усов не носят за исключением опять же гусар, казаков, и улан.
А в 1832 г.Николай I отменяет все запреты на ношение усов.
29.10.12 [09:07]
#4
Ношение усов в армии.
Современным грамотным людям всегда необходимо знать и помнить, что история это не наука, а, в лучшем случае - литература.
Это относится не только к Русской истории, но и ко всей мировой истории!
Правдивость этого утверждения не раз доказывали, модные сегодня, Ново Хронологи.
А теперь конкретно по теме - "Цивилизация и ношение усов".
В связи с эволюционным развитием металлургии в Европе и Азии появились в 15-16 веках различные сорта стали, которые позволили при хорошей закалке и заточке некоторых сортов стали, производить более-менее безболезненное бритьё головы человека.
В 3-й четверти 17 в. мода на безволосое мужское лицо утвердилась полностью в Европе.
Известно, что король-солнце Людовик XIV был противником париков и бритых лиц, но они стали таким важным символом статуса, что король оказался вынужден побриться. Случилось это в 1680 г. С этого момента в Западной Европе начинается почти 150-летний период отсутствия усов и бород (до середины 19 в.). Это относится также и к России, где в это время, на пике этой моды, воцарился царь Пётр "Великий".
Считалось уже не достаточным брить лицо, нужно было удалить волосы и на голове, заменив их искусственными волосами, более благородного и красивого вида, то есть - париками.
16 января 1705 г. (ПСЗ. № 2015) был объявлен именной указ "О бритие бород и усов всякого чина людям, кроме попов и дьяконов, о взятии пошлин с тех, которые сего исполнить не захотят, и о выдаче заплатившим пошлину знаков".
Относительно ношения бороды нужно заметить, что указы о непременном бритье бород появлялись в России не раз.
С 1705 по 1875 год указов, так или иначе регламентировавших жизнь бородачей (например, они должны были носить спецодежду или спецзнаки), было выпущено добрых два десятка.
Что касается конкретно воинского внешнего вида, то я начну свой краткий компилированный исторический обзор со времён Екатерины II-ой "Великой".
Взойдя на престол в 1762 г., Екатерина отменила пошлину на ношение бороды, но с оговоркой: государственные чиновники, военные и придворные должны были оставлять лицо "босым".
В нашей, практически насквозь фальшивой истории, принято считать, что Екатерина "Вторая" является едва ли не самым положительном правителем Российского государства, включая сюда и современные времена.
А вот её сына и наследника престола Павла, историки преподносят нам как какого-то шизика.
Изучая документы и воспоминания современные тем временам, я пришёл к выводу, что это сложившееся мнение, мягко выражаясь - ложно.
Строго говоря, Павел на самом деле даже родным сыном не являлся своим, так называемым, родителям - Петру 3-ему и Екатерине "Второй".
Цесаревич и великий князь Петр Федорович и великая княгиня Екатерина Алексеевна (впоследствии император Петр III и императрица Екатерина II), оставались бездетными более девяти лет, по простой причине - Пётр попросту не выполнял своих супружеских обязанностей, а открыто жил со своей фавориткой фрейлиной Е.В. Воронцовой.
С нетерпением ожидала появления наследника императрица Елизавета Петровна.
Ко всему этому примешивались слухи, что Петр Федорович не мог иметь детей в силу хронического алкоголизма и Елизавета Петровна, заинтересованная в рождении наследника, закрывала глаза на близость своей невестки Екатерины вначале с Чоглоковым, а затем и с камергером великокняжеского двора статным красавцем Салтыковым.
Ряд историков считают отцовство С.В. Салтыкова фактом несомненным.
20 сентября 1754 г., Екатерина родила ребёнка мёртвым. Но Елизавета Петровна приказала особенно доверенным ей людям найти где угодно новорожденного, что и было исполнено. Вблизи лежащей от Петербурга чухонской (финские племена) деревушке был найден подходящий новорожденный младенец, после чего вся эта чухонская деревня была выслана в Сибирь (правда с приличными подъёмными).
То есть будущий Русский император Павел Петрович не только не являлся сыном своих родителей, но даже не был русским.
Екатерине за "рождение наследника" императрица Елизавета пожаловала 100 тыс. рублей. Торжества продолжались около года.
В этой маленькой статье я не буду касаться экономической, политической и др. областях государственности, а остановлюсь лишь на интересующий вас - военном вопросе.
По данным А.Петрушевского, из почти 400-тысячного списочного состава русской армии екатерининских времён, не хватало, по крайней мере, 50 тыс. солдат, буквально разворованных полковыми командирами; Г.А.Потемкин присвоил себе целый рекрутский набор; 3/4 офицерского корпуса существовало лишь на бумаге. При производстве в офицеры или представлении к очередному чину во внимание принималась лишь протекция. Многие получали чины, вообще не служа. Дезертирство из русской армии стало массовым явлением. Только в шведской армии на службе было до 2 тысяч русских перебежчиков.
В екатерининском Петербурге при генерале находилось до сотни офицеров, в действующих полках же ротами командовали прапорщики.
Любовь и благодарность Екатерины в адрес верной гвардии превратили гвардейских офицеров в истинных сибаритов. В моду среди офицеров вошли роскошные шубы, кружева, дорогие экипажи. Кавалеристы забыли, как это - ездить на службу в полк верхом. Пехотные офицеры запамятовали, как это - ходить строем вместе с вверенной ему ротой. И пока армия, возглавляемая Румянцевым и Суворовым, воевала на юге, гвардия, балуемая императрицей, гуляла на севере.
По отзывам графа Лонжерона, гвардия - "позор и бич русской армии", хуже - только кавалерия: "старые и изнуренные лошади не имеют ни ног, ни зубов", "русские кавалеристы никогда не упражняются в сабельных приемах и едва умеют владеть саблей".
… "Наконец, я полагаю, что в России достаточно быть кавалерийским офицером для того, чтобы не уметь ездить верхом. Я знал лишь четырех полковых командиров, умевших ездить верхом на своих лошадях: Василия Чичерина, Владимира Чевкина, Алексея Мелиссино и Чесменскаго. Полковник Алексей Секутьев признавался мне, что когда ему следовало ехать верхом во главе своего полка, то он охотно дал бы десять рублей за то, чтобы быть избавленным от этого. Если все они не настолько откровенны, то они, по крайней мере, настолько же искусны; в России большая редкость, если кавалерийский офицер едет верхом, чтоб сделать визит или совершить прогулку.
Во время походнаго движения полка, его ведет один из старых подчиненных маиоров; остальные же начальники едут в своих экипажах со своими любовницами.
Вообще, за исключением казаков, которые превосходно ездят верхом по-своему, нет страны, где бы ездили хуже верхом, чем в России….
… Главнокомандующие армиями имеют противозаконное право производить в чины в своих дивизиях по собственному своему усмотрению; фельдмаршал может даже производить в подполковники. Некоторые из них, как например фельдмаршал Румянцев, который поступает так по убеждению, а может быть и по капризу, никогда не производят в следующие чины. Другие, как например Суворов, расточают самые высокие чины самым презренным личностям: два безчестных любимца Суворова, Мандрыкин и Тимченко, выслужившиеся солдаты, один в канцелярии, другой тем, что поднял Суворова, когда тот был ранен под Очаковым, имеют на него огромное влияние; эти два любимца, говорю я, а в особенности личность еще более низкая, некто Куритц, сын малороссийскаго крестьянина, продают у него чины так же открыто, как подполковник Стависский продает полки в военной коллегии. В два года Суворов назначил 600 штабных офицеров.
Но, к сожалению, Суворова можно упрекнуть в выборе лиц, которыми он себя окружает, и в недостатке дисциплины, весьма мало соблюдаемой им в армии.
Его адъютанты, правители канцелярии, его писаря состоят из всего, что ни на есть самаго позорнаго и самаго бездельнаго в России, и все эти приближенные распоряжаются его именем, пишут приказы, утверждают счета и подносят ему все бумаги, которыя он часто подписывает, не читая.
Он никогда не занимается ни продовольствием, ни порядком, почему армия его живет часто на счет проходимой ею страны. Между прочим, Суворов вместо того, чтобы обуздывать казаков, дозволяет им и поощряет их, и я был очевидцем, как они повсюду, в Молдавии и в Польше, совершали страшныя жестокости"....
При реконструкции облика офицеров екатерининской эпохи, нужно всегда помнить, что вплоть до Павловского царствования …"Ни в какой службе, офицер не подчинен менее точности формы, как в России. Ни покрой, ни цвет, ни форма одежды не сходны между собою. Не только каждый полк, но даже и каждый в нем офицер придерживается своего правила; офицеры безразлично носят длинные или короткие мундиры, белые или цветные жилеты, вышитые галстухи, шаровары всевозможных цветов, шапки или шляпы, и в таком виде являются к своим начальникам и даже часто в главную квартиру. Они очень дорожат этим разнообразием; особенный же образец изящества для русскаго офицера составляет круглая шляпа, а l'anglaise, которую они носят по преимуществу.
1) Генерал Степан Апраксин, будучи командиром Киевскаго пехотнаго полка, расположеннаго в Петербурге, одел весь свой полк в тонкое сукно и нанял иностранцев лакеев, переодел их в солдат и разставлял их часовыми на наиболее посещаемых гуляньях, приказывая им распевать по-французски и по-итальянски для того, чтобы заставить думать, что солдаты его полка знали оба эти языка.
2) В 1795 году командир Козловскаго пехотнаго полка Иван Бибиков дал своему полку узкия шаровары, полусапожки со шнурками, короткия куртки, вышитыя жабо и галстуки с черно-белыми бантами, а на киверах своих гренадер приказал поместить свой герб вместо вензелеваго изображения имени императрицы, которое должно было быть на них.
3) Граф Лев Разумовский дал своему Малороссийскому гренадерскому полку кивера из медвежьяго меха французскаго образца".
(Ланжерон А.Ф. Русская армия в год смерти ЕкатериныII.).
Хочу отметить, что именно беспристрастным и правдивым запискам этого русского офицера (прослужил в русской армии около 40-ка лет) я придаю большое предпочтение, перед другими тенденциозными воспоминаниями современников тех времён.
Дальше этот же автор писал:
,,, "Но в чем русский солдат имеет преимущество над всеми солдатами на свете, это в прическе; он не носит ни косы, ни буклей, которыя настолько грязны и нездоровы, что приводят в отчаяние и разоряют солдат; их остриженные в кружок волосы можно мыть и чесать каждый день).
1) Однако, необходимо признать, что если при этом выигрывают по отношению к удобству, в то же время теряют по отношению к внешности. Солдат с остриженными в кружок и не напудренными волосами слишком походит на крестьянина. Я был поражен этою разницею в 1795 году. Когда я прибыл принимать Малороссийский гренадерский полк, то один баталион этого полка был расположен в Дубно вместе с одним баталионом Орловскаго полка; этот последний баталион, одетый во все новое, был великолепен, мой же оборван и очень не красив и, однако, он выглядел лучше единственно потому, что солдаты были причесаны. Это был единственный полк в армии, имевший прическу; но фельдмаршал Румянцев, бывший его шефом, чрезвычайно любил прусскую прическу и прусскую форму *)"….
О фасоне мундира, прическе, виде холодного оружия мы можем только предполагать, так как фантазии офицеров екатерининского времени в этой области ограничивались только существующей модой и их материальными возможностями.
В.Селиванов вспоминал: "Служба при Екатерине была спокойная: бывало, отправляясь в караул (тогда в карауле стояли бессменно по целым неделям), берешь с собой и перину с подушками, и халат, и колпак, и самовар. Пробьют вечернюю зорю, поужинаешь, разденешься и спишь, как дома. Со вступлением на престол Павла служба сделалась тяжелая, строгая...".
Офицер теперь персонально отвечал за свое подразделение: бесконечные смотры и вахтпарады, контролировавшие выучку солдат, могли закончиться неприятностями вплоть до ареста и исключения из службы. Прекратились тянувшиеся годами отпуска офицеров. Было покончено с практикой записи дворянского недоросля в полк, когда к своему совершеннолетию он достигал уже офицерского чина.
Павловский мундир, в отличие от екатерининского (который обходился 122 рубля), стал стоить не более 22 руб. Меховые шубы и дорогие муфты были запрещены вовсе. Под мундир разрешалось надевать фуфайки или подбивать его мехом.
При царствовании Екатерины, будущий император Павел постоянно испытывал недостаток денег и либо через третьих лиц просил их у "матери", либо занимал на стороне (обычно у немецкой родни своей жены). В семействе Вадковских хранились записки Марии Федоровны (вторая жена Павла), в которых она просила ссудить ей 25 и 50 рублей на насущные расходы.
Между тем один из экс-фаворитов Екатерины II, Завадовский, получил единовременно 50 тыс. руб., 5 тыс. руб. в год пожизненной пенсии, 40 тыс. руб. на уплату долгов и 4 тыс. душ на Украине - да еще и рвал волосы от досады, что получил так мало.
Из выше сказанного вытекает (сюда же нужно прибавить и документы той эпохи, которые я изучал), что при Екатерине наша страна погрязла во всякого рода злоупотреблениях: взятках, откровенном государственном воровстве, беззаконии.
Екатерининское царствование оставило внутренние и внешние долги, сумма которых превысила 200 млн. рублей, что равнялось трем среднегодовым бюджетам страны последней четверти XVIII в.. Сумма эта была покрыта выпуском 156,6 млн. ассигнаций и внешними займами на 33 млн. рублей. Финансы империи пришли в расстройство, продолжалась эмиссия (бумажный рубль стоил 66 коп. серебром). Казнокрадство и лихоимство достигли невиданных размеров и фактически были узаконены.
"Никогда еще преступления не были так наглы, как ныне, - писал Ростопчин графу С. Р. Воронцову, - Безнаказанность и дерзость дошли до крайнего предела. Один Рибас ворует более 500 тысяч рублей в год".
(По отношению к нашему времени, это просто - шалости!)
Русский провинциальный дворянин А.Т.Болотов писал: "Небрежение господ сенаторов дошло даже до невероятности и до того, что иные лет по пяти сряду в Сенат не приезжали и не заглядывали в оный". Действительно, к моменту воцарения Павла в Сенате скопилось 11476 нерешенных дел.
Армейские боевые офицеры по пятнадцать лет служили в одном чине, а им в качестве командиров навязывали неуча-гвардейца, переходившего в армейский полк с двойным повышением в чине. Срок службы ружья фактически доходил до 40 лет, пушки же на флоте были петровского литья.
Относительно ношения усов в армии, то понятно - при таком всеобщем бардаке действовали по принципу - "кто во что горазд"!
При Павле I его личный брадобрей И. П. Кутайсов даже сделался одним из влиятельнейших лиц в государстве. И при Павле I, и позже тот, кто не брил бороду, вообще не мог показаться на люди. К примеру, когда А. С. Пушкин осенью 1833 г. ехал через Москву, его никто не видел: "Он никуда не показывался, потому что ехал с бородой, в которой ему хотелось показаться жене" (Вересаев В. Пушкин в жизни. В 2 т. СПб, 1995. Т. 2. С. 174).
Павел Петрович, едва став императором, попытался разрешить наиболее жгучие проблемы. Второй указ, им подписанный, отменил рекрутский набор в 10 тыс. человек для войны с Францией, вскоре последовало распоряжение о прекращении выпуска очередной партии бумажных денег. По приказанию Павла было сожжено на площади перед Зимним дворцом пять с лишним миллионов рублей ассигнациями, а позднее пуды придворных серебряных сервизов переплавили в монету.
Император Павел заявил, что будет есть на олове до тех пор, пока курсы серебряного и бумажного рубля не стабилизируются. Казенные хлебные магазины стали продавать хлеб по заниженным ценам, чтобы сбить высокие рыночные цены. Следствием явилось заметное падение цен на хлеб - до 2 руб. за четверть.
Одновременно выпущены были все заключенные в Тайной экспедиции; освобождены Н.И. Новиков и А.Н. Радищев; Костюшко получил разрешение выехать в Америку. Прощены все нижние чины, находившиеся под следствием.
Главной же заслугой Павла (я так считаю с большим основанием), явилось внедрение в жизненную систему страны - ЗАКОННОСТИ, СВЕРХУ И ДОНИЗУ!
И не на бумаге, а практически каждодневно наказывались казнокрады, мздоимцы, и прочая высокопоставленная нечисть.
Э. Дюмон утверждал, что истинное добро нового царствования состоит в укреплении армейской дисциплины, росте усердия офицеров и пр., а также в том, что "в судах правосудие менее подкупно".
Именно эта высокопоставленная (прижатая Павлом) недовольная пишущая нечисть представила императора Павла в виде какого-то полудурка, а Екатерину, при которой злоупотреблять и воровать было очень вольготно, окрестили в "Великую".
Павел хотел знать все, в особенности же то, что творится и происходит в губерниях. Все - от пожара и недорода до злоупотреблений губернаторов - Павел желал знать непосредственно и незамедлительно. Со всем тем Павел оставался проникнутым возвышенными идеалами строжайшей законности. Еще в юношеские годы наставник его Н.И.Панин внушал ему мысль о необходимости установления коренных законов и воспитывал в нем критическое отношение к порядкам правления своей матери.
С молодых лет Павел всецело посвящал себя армии. В 1762 году 4 июля Павел был произведен Екатериной II в полковники Лейб-Кирасирского полка, а 20 декабря того же года пожалован в генерал-адмиралы российского флота.
Примером истинно отеческого отношения Павла к солдатам может служить тот факт, что, по данным камер-фурьерских журналов, император стал крестным отцом более тридцати детей нижних чинов Лейб-гвардии Преображенского полка и Лейб-гвардии Артиллерийского батальона.
Путешествуя по России, в Казани он беседовал с офицером Энгельгардтом и при этом вспомнил о его происхождении и службе, о том, что у того есть сестра Варвара и даже сколько ей лет.
А.П. Хвостова сообщает о некой московской купчихе, поднесшей Павлу вышитую подушечку с изображением овцы. К ней приложены были стихи: "Верноподданных отцу подношу сию овцу для тех ради причин, чтоб дал он мужу чин". Резолюция Павла I гласила: "Я верноподанных отец, но нету чина для овец".
Сам Павел имел одну шинель, которую носил и осенью и зимой; в зависимости от погоды ее подшивали то ватой, то мехом в самый день его выезда. Но даже недруги Павла I признавали его чрезвычайную щедрость.
И именно при Павле армия претерпела наибольшие изменения.
Неизгладимое впечатление произвели на него свидание с Фридрихом Великим и маневры в Потсдаме в 1776 году, во время сватовства Павла к Софии-Доротее Вюртембергской, будущей императрице Марии Федоровне.
При Павле в армейскую моду вошли не просто парики, измазанные пудрой и салом. Букли и коса крепились на проволочную основу, что придавало конструкции жесткость, а солдату - страху. Дабы перед утренним дежурством или парадированием конструкция сохранила изначальную форму, солдат спал сидя или вовсе не ложился.
Конечно же это относится к минусам правления Павла.
В 1762 г. императором Петром III был издан "Строевой устав пехотного полку Российской армии", но распространения в войсках он не получил. С приходом к власти Екатерины II были разработаны и приняты "Пехотный строевой устав", 1763 г., "Устав воинский о конной экзерциции", 1763 г.
Уже 29 ноября 1796 г., то есть через три недели после воцарения Павла, появился "Воинский устав о полевой пехотной службе", состоявший из "Правил строевой пехотной службы", "Гарнизонного устава", "Правил полевой службы мирного и военного времени, походной, лагерной и сторожевой", "Прикладной части или тактических правил", воинские уставы о конной службе, а 25 февраля - Морской устав.
Указы следовали за указами, постановления за постановлениями, директивы за директивами. За четыре года царствования Павла I издано было 2179 законодательных актов, или в среднем 42 в месяц. И во всёй этой многопудовой бумажной макулатуре отыскать след запрета ношения усов у военных - практически НЕВОЗМОЖНО!
Положение гвардии при Павле переменилось разительно. Полковой адъютант Измайловского полка Е.В.Комаровский писал: "Образ жизни наш, офицерский, совершенно переменился. При императрице мы думали только о том, чтобы ездить в театры, общества, ходили во фраках, а теперь с утра до вечера сидели на полковом дворе и учили нас всех, как рекрутов". Непривычные, невиданные ранее тяготы службы вызвали массовые отставки. В Конногвардейском полку из 132 офицеров выхлопотали отставку за три первые недели нового царствования 60 или 70 человек. Но вновь открывшиеся вакансии позволяли честолюбивым офицерам, даже низкого происхождения, быстро расти по службе. Тот же Комаровский за 7 лет дослужился из сержантов до генерал-майора.
Сущим бичом для элитных частей гвардии стала частая смена формы. Стоило императору увидеть на приеме или параде что-то на его взгляд любопытное на иностранцах, как оно тут же переносилось в Россию. Служивший в лейб-гвардии Конном полку офицером Николай Саблуков вспоминал, как получил приказ через три дня явиться на глаза императору в новенькой форме, точь-в-точь повторяющей форму британской Конной гвардии Его Величества. Спасло то, что через знакомых он нашел в Петербурге бывшего придворного английского портного, который и построил ему мундир в два дня. Саблуков прибыл ко двору и произвел фурор.
Но через несколько дней Павел разочаровался в британских конногвардейцах. Саблуков писал, что за несколько лет форма в полку кардинально менялась шесть раз. Между прочим, это тот самый Саблуков, что стоял с караулом в Михайловском замке в канун убийства Павла.
Малейшая неисправность в амуниции, едва заметная неточность в фронтовых движениях или ружейных приемах вызывали у Павла бурные припадки гнева, во время которых, по свидетельству современников, лицо его покрывалось пятнами, глаза расширялись и вспыхивали недобрыми огоньками, с уст срывались сиповатым перехваченным голосом грубые и жестокие слова, а иногда государь доходил до того, что собственноручно бил тростью виноватых офицеров. Из-за пустяков офицеры разжаловались в рядовые или прямо с парада ехали в ссылку, служить в глухой провинции; целые полки иногда подвергались опале и штрафам.
Не избежали этой участи и такие молодые офицеры как Платов и Скобелев, сосланные в Вологду, которые впоследствии, прощенные, стали знаменитыми полководцами.
Много хлопот доставляла сложная форменная прическа: голову каждого солдата искусные полковые цирюльники=парикмахеры натирали сначала сухим мылом; потом смачивали квасом; по сырому обильно пудрили мукой; прочесывали затем волосы гребнем этой "клестер-кор" давали засохнуть; между тем сзади к волосам прикрепляли железный прут, в 8 вершков длиною, для образования косы, а вокруг головы надевали обруч из проволоки, к которому прикреплялись с обеих сторон на высоте половины уха громадные войлочные букли. На эту прическу сверху надевалась неуклюжая широкополая треуголка, или высокая гренадерская шапка...
Никакие личные заслуги или знатное происхождение но спасали от наказания. Так, князь Сибирский и генерал Турчанинов за лихоимство были разжалованы и приговорены к пожизненной ссылке в Сибирь. При Павле младший офицер мог требовать суда над полковым командиром, рассчитывая на беспристрастное разбирательство.
Любимец императора Котлубицкий ударил купца плетью. Последний пригрозил подать в суд. Котлубицкий предпочел откупиться 6 тыс. руб., лишь бы не доводить дело до суда, понимая, что ему не поздоровится.
Для исследования ношения усов и бороды (да и вообще воинской одежды) в русской армии я просмотрел дореволюционные книги по истории различных полков. Сюда я включаю и 34-ёх томное "Издание Главного Интендантского Управления. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск, с рисунками".
Из всего этого множества книг, я приведу цитаты всего из двух книг (касающихся нашей темы), так как в остальных об усах и бородах не говорилось НИ СЛОВА!
Первая книга это "Краткая история кавалергардского Её Императорского Величества полка", а вторая (более подробная во всех отношениях книга) это "История лейб-гвардии Павловского полка".
Сразу должен сказать - КОГДА и КТО запретил военным носить усы и бороду я не нашёл нигде (если не считать указов Петра "Первого").
В кавалерийском уставе 1755 года (Ч. I. Гл. 10) был такой пункт: "Каждому кирасиру и драгуну надлежит, как возможно стараться усы отращивать, которые бы всегда в строях и караулах подчесаны и подчернены были, а у гренадер конных усы, как возможно длинно выростя, по щекам заворачивать; у кого же по молодым летам натуральных усов еще нет, то употреблять таким образом накладные".
В уставах Екатерины II говорится не только о накладных усах, но и о солдатских косах; в уставах Павла I - о париках, лентах и пудре.
Теперь цитата из книги "История Кавалерадов": …"Кроме вышеописанной одежды, при самых больших торжествах, Кавалергарды надевали серебряные латы. К сему должно ещё прибавить, что все чины носили белые галстухи с манжетами, надевали манжеты под обшлага, пудрились и иели пукли косы"….
И чуть дальше: … "При сих касках имелись повязки из пунцоваго с белым стамеда с бахрамою: у Офицеров золото, у нижних чинов белою гарусною; гербы на касках вызолоченные. Галстухи чёрные; перчатки лосинные; ленты на косах чёрные"….
Как видите, о ленточках, повязках говориться, а об усах и бородах - ни слова!?
И дальше, относительно внешнего вида, относится цитата: … "8-го июня сего 1832 года, Высочайше дозволено Генералам, Штаб и Обер-Офицерам носить усы".
Теперь цитаты из книги об истории Павловского полка. Вот цитата относящаяся к 1798 году: … "Кроме того каждый солдат получал ещё ежегодно: три рубашки, ценою в 13 коп. каждая; холстяные штаны: чулок три пары, одну шерстяную и две нитяные, каждая ценою в 1 рубль".
Как видите всё очень подробно! И дальше: … "Волосы приказано было сверху подстригать и носить так, чтобы уши были закрыты висками, а в строю быть напудренными; косы же иметь натуральныя, наблюдая, чтобы сверх оных висел конец ленты на ладонь длиною; для чего а всякого рядоваго полагались в год две шерстяныя чёрныя ленты на 4 копейки.
Все офицеры также пудрились и убирали голову в пуклии косы"….
Дальше цитата за 1801 год: … "В это же время повелено было у нижних чинов обрезать пукли, а косы иметь длиною только в 4 вершка, завязывая их на половине воротника: сверх того даны чёрные галстуки, которые предписано начать носить нижним чинам не прежде окончания срока старых"….
И опять же - НИ СЛОВА ОБ УСАХ ??!!
Необходимо помнить, что в те времена на службе состояло (так называемые - нестроевые) огромное число полковых цирюльников. И из этой же книги: … "Цирюльникам полагались так же портупеи и тесаки, но без темляков; а через левое плечо, на ремне в 7/8 вершка шириною, носили они чёрную кожаную суму для бритв и прочих принадлежностей. Все остальные из нижних нестроевых чинов оружия никакого не имели."
И последняя интересующая нас цитата из этой же книги: … "В том же году (1832г.), 8 июля, приказано было всем генералам, штаб и обер офицерам вообще носить усы, присвоенные прежде одной только лёгкой кавалерии".
Как видите, в до революционной литературе и документах никаких сведений на интересующую нас тему (усы в армии) найти нет никакой возможности.
Академические историки нас учат, что в начале царствования Александра 1-го разрешалось носить усы лишь офицерам и генералам регулярной армии, и то, только если они служили в легкой кавалерии - в гусарах или уланах.
В 1803 г. по указанию Александра I создается специальный комитет "для сочинения воинского устава". Результатом его работы стала разработка в 1809 г,. двух инструкций к Уставу 1796 г. - "Примечание о последних переменах в учении" и "Школа рекрут или солдат", вошедших затем в "Воинский устав о пехотной службе" 1811 г., в котором одиночное обучение было выделено в специальный раздел. Главное внимание в нем уделялось строевой выучке солдат, четкости выполнения всех строевых приемов. Новым был пункт "О обучении стрелять в цель". Предыдущие строевые уставы ограничивались на этот счет лишь общими указаниями.
В 1806 го отменены были косы и локоны (букли), носимые гусарами с XVIII века, приказано было остричь их "под гребенку", а офицерам причесываться "по собственному усмотрению".
В 1807 году всем родам войск было отменено носить косы.
В 1809 году отменена пудра,
Известен Указ 7 августа 1820 г. разрешающий носить усы также генералам и офицерам в некоторых других родах войск: в драгунах, конно-егерях и конной артиллерии.
А вот какое, интересующее нас предписание было послано за №5008 из первого стола исполнительного отделения московского обер-полицмейстера генерал-майора Александра Сергеевича Шулько своему подчиненному: …"Московскому полицмейстеру второго отделения господину подполковнику и кавалеру Обрезкову: Рекомендую Вашему благородию сделать по вверенному Вам отделению распоряжение об объявлении всем неслужащим чиновникам, но и служащим по статской службе, в особенности молодым вертопрахам из купеческих мещанских сословий, чтобы они усов отнюдь не носили. Тем же из них, кои оные имеют, приказать выбрить, подтвердив им притом, что если кто после сего замечен будет в усах, то полиция заставит непослушного оные сбрить против его желания.
Обер-полицмейстер генерал-майор Шулько. Предписано 1 июля 1823 года".
Ну, а теперь хоть немного исторической правды о тех временах.
Никогда еще Россия не имела лучшей армии, чем та, что, разгромив Европу, привела ее же в восхищение и в трепет на полях Вертю (об этом чуть ниже).
Для войск Ермолова, Дохтурова, Раевского, Дениса Давыдова и Платова не
Портрет атамана Платова, который имел полное право носить не только усы, но и бороду.
существовало невозможного.
До небес вознесли эти полки славу русского оружия в Европе, и высоко стоял престиж их на Родине.
"Непостижимо для меня, - записал в свой дневник в 1814 году Михайловский-Данилевский, - как 26 августа Государь не токмо не ездил в Бородино и не служил в Москве панихиды по убиенным, но даже в сей великий день, когда все почти дворянские семьи в России оплакивают кого-либо из родных, павших в бессмертной битве на берегах Колочи, Государь был на бале у графини Орловой. Император не посетил ни одного классического места войны 1812 года: Бородина, Тарутина, Малоярославца, хотя из Вены ездил на Ваграмские и Аспернские поля, а из Брюсселя - в Ватерлоо".
В своих записках барон Толь тоже констатирует, "до какой степени Государь не любит вспоминать об Отечественной войне". На репетиции парада в Вертю 26 августа 1815 года Толь заметил, что "сегодня годовщина Бородина". Государь с неудовольствием отвернулся от него.
Это можно лишь отнести к "эгоцентрической" натуре Государя Александра, требовавшего считать одного лишь себя центром всеобщего поклонения и завистливо относившегося к чужой славе. Отсюда происходит опала Сенявина, виновного лишь в победе над армией и флотом Наполеона, тогда как он, Александр, потерпел поражение при Аустерлице, почетная ссылка Ермолова на Кавказ, ревнивое отношение ко всем сколько-нибудь популярным в войсках начальникам - явление того же порядка, что и неприязнь к Кутузову.
Прусский король соорудил памятник Кутузову в Бунцлау, где скончался победитель Наполеона, и просил Царя осмотреть его на пути в Россию. Александр отказался.
Но самый основной его недостаток, я так считаю, относится к патологической любви к муштре, парадам и прочей военной показухе, унаследованный им от папеньки и печально отразившийся на всей послевоенной боевой Наполеоновской истории русской армии.
Важной вехой начала этого патологического явления можно считать следующий случай.
Как-то, проезжая Елисейскими полями, Император Александр увидел фельдмаршала Веллингтона, лично производившего учение двенадцати новобранцам (болезненная страсть Александра к муштре была присуща и всем его братьям). Это явилось как бы откровением для Государя. "Веллингтон открыл мне глаза, - сказал он, - в мирное время необходимо заниматься мелочами службы!"
Вот только один эпизод, но говорящий о многом в характере императора Александра;
… 29 июля 1815 года русской армии привелось вторично вступить в Париж. Этим мероприятием Александр спас французскую столицу от грозившей ей беды: Блюхер со своими свирепыми ордами собрался было разгромить и разграбить беззащитный город.
В Париж вошла 3-я гренадерская генеральская рота и кирасиры. При вступлении войск произошел печальный случай. Александр I повелел арестовать двух командиров гренадерских полков "за то, что несчастный какой-то взвод с ноги сбился" (вспоминал генерал Ермолов). Хуже всего было то, что Государь повелел арестовать этих офицеров англичанам!
Распоряжение это возмутило всех, начиная даже с великих князей. Тщетно старался Ермолов спасти честь русского мундира от этого неслыханного позора. "Полковники сии - отличнейшие офицеры, - молил он Государя, - уважьте службу их, а особливо не посылайте на иностранную гауптвахту!" Александр был неумолим; этим подчеркнутым унижением русских перед иностранцами он стремился приобрести лично себе популярность среди этих последних, в чем отчасти и преуспел.
В конце августа 1815 года вся русская армия во Франции, готовившаяся к обратному походу, была собрана в Шампани на равнине у Вертю. И тут 28 августа Император Александр Павлович показал ее во всем ее величии и блеске своим союзникам и недавним противникам. На смотру участвовало 150000 человек и 600 орудий. Зрелище шедших разом в ногу 132 батальонов, причем из 107000 пехотинцев ни один не сбился с ноги, вызвало изумление и восторг иностранцев.
И с этого дня началось сорокалетнее увлечение "мелочами службы", доведшее Россию до поражения при Севастополе...
Еще в Париже начались ежедневные разводы и учения, утомительные (особенно после только что окончившегося похода) парады и еще более утомительные репетиции парадов.
Возвращавшиеся в Россию победоносные русские полки и не подозревали вначале об уготованной им участи.
Население встречало их с энтузиазмом, войска разошлись по квартирам - и тут скоро все боевые и походные лишения показались им райским блаженством.
С 1815 года - вальтрапы и ленчики, ремешки и хлястики, лацканы и этишкеты сделались хлебом насущным на долгие, тяжелые годы для боевой и победоносной русской армии. Все начальники занялись лишь фрунтовой муштрой. Боевые фельдмаршалы и генералы превращены были в ефрейторов, все свое внимание и все свое время посвящавших выправке, глубокомысленному изучению штиблетных пуговичек, ремешков, а главное - знаменитого тихого учебного шага "в три темпа".
В 1815 - 1817 годах не проходило месяца, чтобы не издавались новые правила и добавления к оным, усложнявшие и без того столь сложный "гатчинский" строевой устав. Замысловатые построения и перестроения сменялись еще более замысловатыми. Идеально марширующий строй уже не удовлетворял - требовались "плывущие стены"!
Было заведено увольнять "в чистую" по выслуге 25 лет лишь тех солдат, кто ни разу не был оштрафован за плохой фрунт - штрафованные должны же были тянуть свою лямку бессрочно.
Штрафовали за всякий пустяк, иногда за недостаточно развернутый носок. Мера эта повлекла за собой безысходное отчаяние и имела неслыханное в русской армии последствия - появление самоубийств, неизвестных в суворовские и даже суровые петровские времена, но ставших в тяжелый 15-летний промежуток с 1816 по 1831 год обычным бытовым явлением.
Огромные размеры приняло дезертирство, в офицерской же среде - массовый уход со службы. Солдаты дезертировали в Галицию, в Буковину, к староверам, в пустынную еще Новороссию, в Молдавию, к некрасовцам на Дунай, пробирались и дальше - к турецкому султану и в Персию. Шах персидский образовал из этих дезертиров гвардейский батальон. В дальнейшем Император Николай Павлович даровал им амнистию - и батальон в полном составе вернулся в Россию; солдаты были частью уволены в отставку, частью дослужили срок в кавказских полках. По общему отзыву, они служили безупречно, чему способствовал, конечно, и дух Кавказской армии.
"Армия не выиграла от того, что, потеряв офицеров, осталась с одними экзерцицмейстерами, - писал уже в 1816 году молодой начальник 26-й пехотной дивизии генерал Паскевич.
- У нас экзерцицмейстерство принимает в свои руки бездарность, а так как она в большинстве, то из нее станут выходить сильные в государстве, и после того никакая война не в состоянии придать ума в обучении войск... Что сказать нам, генералам дивизии, когда фельдмаршал свою высокую фигуру нагибает до земли, чтобы равнять носки гренадера? И какую потом глупость нельзя ожидать от армейского майора?"
"В год времени войну забыли, как будто ее никогда и не было, и военные качества заменились экзерцицмейстерской ловкостью".
Эта меткая фраза дает исчерпывающую характеристику нашей военной системы до поражения при Севастополе. Фельдмаршал, о котором идет речь, - Барклай де Толли. Победителю Парижа пришлось к концу дней своих "равнять носки" у подчинённых.
Сын Императора Павла, но и ученик Суворова - цесаревич Константин, командовавший всеми войсками в Польше, с любовью к "фрунту" сочетал и любовь к войскам.
Едва не утонув в итальянском походе в неудачном деле при Бассиньяно, он обращал особенное внимание на плаванье, и в этом отношении его войска в Польше достигли необычайной виртуозности - пехота, например, переплывала широкую и быструю Вислу побатальонно, стоя, с соблюдением равнения.
Весь в отца - Константин Павлович с крайней запальчивостью сочетал редкую чуткость и рыцарский образ мыслей и поступков. Однажды, произведя развод батальону 3-го линейного полка, цесаревич, за что-то рассердившись на молодого субалтерна по фамилии Щуцкий, приказал ему взять солдатское ружье и стать в ряды. Офицеры полка оскорбились этим, и вечером на собрании, в присутствии начальника дивизии, Щуцкий заявил о своем намерении вызвать цесаревича на дуэль.
Начальник дивизии засадил тогда не в меру "гонорового" фендрика на гауптвахту.
Иначе взглянул на это дело цесаревич.
Узнав о происшествии, он немедленно же явился к арестованному в сопровождении своего начальника штаба генерала Куруты. "Явился сюда, чтобы исполнить ваше желание, - заявил он Щуцкому. Смотрите на меня не как на брата вашего монарха и не как на генерала, но как на товарища, который очень сожалеет, что оскорбил такого хорошего офицера. Все мои дела в порядке и генерал Курута получил указания на случай моей смерти".
Щуцкий заявил, что удовлетворен этим. "Если довольны, то обнимите меня!" - сказал Константин Павлович. Щуцкого немедленно выпустили, и цесаревич на следующий день, вызвав его перед фронт полка, и извинился перед ним публично.
Пехотный устав 1816 года весь был занят "танцмейстерской наукой" и ружейными приемами. Об атаке в нем не говорится ни слова!
Кавалерийский устав 1818 года отводит атаке одну главу - самую короткую. Основные положения этого устава совершенно неожиданны: … "Считать невозможной атаку на пехотную колонну" и "Не делать атаки на пехоту, готовую встретить конницу".
После Кацбаха и Фер Шампенуаза, да еще при тогдашнем кремневом ружье, эти положения - выводы пессимистов окопного сидения мировой войны сто лет спустя - кажутся дикими и доказывают, насколько опыт только что минувшей, беспримерной в истории, войны, находился в пренебрежении у петербургских экзерцицмейстеров.
При производстве атаки (если уж ее никак нельзя избежать) главное - "соблюдать строгое равнение", что все время подчеркивается уставом. "Горячих лошадей - сдерживать", то есть равняться не по передним, а по отстающим! Самую атаку вести рысью, переходя в карьер "не дальше чем за 80 шагов" (не за 100, а именно за 80).
Артиллерийские уставы тоже сильно были засорены показной мишурой - кадрильными "па" номеров, отсчитыванием тактов, картинными взмахами и балансированьем банником...
Особняком среди всей этой печальной бутафории стояли изданные в 1818 году "Правила рассыпного строя". Эти правила составляли не балетмейстеры, а боевые офицеры, они целиком отражали опыт минувших войн. Тактический глазомер, важность инициативы, применения к местности - все это было в полной противоположности с духом времени и явилось поэтому гласом вопиющего в пустыне, мертвой буквой. Эти тонкие книжки в большинстве полков остались неразрезанными - рассыпной строй на смотрах не спрашивался, значит его не стоило учить. Времени и так еле хватало на самое главное: правила стойки, повороты и вытягиванье носков.
Когда в 1822 году пошли слухи о неизбежности войны с Турцией и командовавший 2-й армией фельдмаршал Витгенштейн потребовал было производства полевых занятий, ему из Петербурга была прислана записка об изобретенном генералом Желтухиным (одним из "великих" мужей той эпохи) новом учебном шаге с повелением немедленно привести в исполнение. Этот "желтухинский шаг" оказался настолько трудным, что поглотил все время и все силы войск.
"Не поверишь, как трудно готовиться и к войне, и к мирным занятиям", - писал тогда же Загряжскому начальник штаба Витгенштейна граф Киселев. Доказательство того, насколько плацпарадные требования того времени были далеки от боевых.
Единственным отрадным исключением являлись кавказские полки Ермолова, жившие заветами Румянцева, Суворова и Котляревского.
Необходимо также отметить пренебрежение к наукам и книгам в армейской среде - безграмотность стала считалася признаком молодчества.
Великий князь Михаил Павлович {четвёртый сын Павла}, например, закончив учение, заколотил свой книжный шкаф гвоздями.
В 1815 году возвратившийся из заграничного похода Елецкий полк был водворен на места своих поселений, и было решено приступить к организации солдатских поселений в большом масштабе в Новгородской губернии. Против этого мероприятия энергично возражали старшие военачальники во главе с Барклаем де Толли, Дибичем и Аракчеевым, видевшие, что это повлечет за собой расстройство и ослабление боеспособности войск. Аракчеев на коленях умолял Александра не заводить поселений: "Государь, Вы образуете стрельцов!"
Александр I был непреклонен и категорически заявил, что "поселения будут устроены, хотя бы пришлось уложить трупами дорогу от Петербурга до Чудова".
Указ о военных поселениях состоялся 9 июля 1817 года. Опыт могилевских поселений Елецкого полка был использован, и коренное население положено не выселять, а оставить на местах, влить в войска, "военизировать".
День военного поселенца был расписан до последней минуты, повседневная жизнь его семьи регламентирована до мельчайших подробностей - вплоть до обязательных правил при кормлении грудью детей, мытья полов в определенные часы и приготовления одних и тех же кушаний во всех домах.
Женщины, например, не смели рожать детей дома, а, чувствуя приближение родов, обязаны были являться в штаб.
Читая подобные правила, не знаешь, чего здесь больше - непомерной глупости или бессердечия.
За малейшее проявление частной инициативы в хозяйстве, за пустячное отступление от предписанного казенного шаблона назначались несоразмерно суровые наказания. В военных поселениях стали истребляться целые возы розог и шпицрутенов.
Император Николай Павлович был противник жестоких телесных наказаний.
В 1839 году он отменил фухтели и ограничил применение шпицрутенов рядом негласных распоряжений, втрое уменьшив количество ударов. Строжайше запрещено было производить экзекуции без врача. Этот последний имел право запретить экзекуцию слабосильного или прекратить ее в любой момент. Прежние драконовские положения продолжали, однако, оставаться в тексте для острастки.
(Среди декабристов попадались негодяи вроде изувера-доктринера Пестеля, запарывавшего своих солдат, "чтобы научить их ненавидеть начальство"; попадались подлецы, как князь Трубецкой, организовавший восстание, подставивший товарищей под картечь, а сам спрятавшийся в доме своего зятя, австрийского посла. Осуждены они были без суда, без соблюдения каких-либо процессуальных и юридических норм - по полному произволу членов следственной комиссии, преследовавших подчас корыстные цели (скандал с чернышевским майоратом). Заключенным со связями заранее сообщали, о чем их будут спрашивать и что они должны отвечать. 32-летний генерал Лопухин был освобожден "за молодостью", а судившийся по тому же разряду 16-летний мальчик-юнкер отдан в сибирские батальоны. ).
Все работы в поселениях, полевые либо домашние, производились обязательно лишь по приказанию начальства. Плохо разбираясь в тонкостях сельскохозяйственного дела, офицеры отводили душу в строевых учениях. От зари до зари затянутые в мундиры и штиблеты мужики тянули носки на плацу, а сено тем временем мокло под дождем и хлеб осыпался на корню... Хозяйства этих новгородских и могилевских крестьян, и так бедные, пришли благодаря устройству поселений в полный упадок.
Обучение касалось исключительно сомкнутого строя - "шагистики" и ружейных приемов. Стрельбе в цель в военных поселениях совершенно не обучали, предельным достижением был "показ заряжения" в те три недели в году, когда учение производилось "с порохом", то есть со стрельбой холостыми зарядами.
Обучаться боевой стрельбе гренадерам пришлось уже под огнем противника, когда их корпус пошел в 1831 году на Польшу.
Обходя дома новгородских поселений, Император Александр Павлович умилялся благополучию поселенцев, находя в каждой избе на столе жареного поросенка, и не подозревал, что этого поросенка задворками переносили из дома в дом, тогда как поселенцы которую уже неделю сидели на пустых щах. Очковтирательство существовало, конечно, в русской армии во все времена (как и во всех других армиях мира), но до той поры имело характер, так сказать, "эндемический". С эпохи же военных поселений оно было у нас возведено в систему и наложило характерный и печальный отпечаток на всю нашу военную жизнь до печального севастопольского периода.
Император Николай Павлович был солдат в полном значении этого слова. До 20-летнего возраста он не предназначался к царствованию и получил чисто военное, строевое, воспитание. Военное дело было любимым его делом, его призванием. Любил он его не как дилетант, а как знаток. Армию же считал своей семьей.
Но тем не менее, на стрельбу по-прежнему при нём отпускалось всего 6 патронов в год на человека. В иных полках не расстреливали и этих злополучных шести патронов из похвальной экономии пороха.
Смысл армии видели не в войне, а в парадах, и на ружье смотрели не как на орудие стрельбы и укола, а прежде всего как на инструмент для схватывания приемов. Идеалом истых "фрунтовиков" являлось довести часть до такой степени совершенства, чтобы штыки ружей, взятых "на плечо", торчали, не колеблясь, а ружья звенели при выполнении приемов.
Для достижения этого эффекта (сильно умилявшего начальство) многие командиры не останавливались перед порчей оружия, приказывая ослаблять винты.
Боевая подготовка войск на маневрах сводилась к картинному наступлению длинными развернутыми линиями из нескольких батальонов, шедших в ногу, причем все заботы командиров - от взводного до корпусного - сводились к одному, самому главному: соблюдению равнения.
Так создавалась на плацах конца александровской и николаевской эпох какая-то особенная "мирно-военная" тактика, ничего общего не имевшая с действительными боевыми требованиями. Система эта совершенно убивала в войсках, а особенно в командирах, всякое чувство реальности. Все было построено на фикции, начиная с "показных атак" дивизионного и корпусного учения и кончая "показом" заряжения и "показом" выстрела одиночного обучения.
Но пора вернуться к нашей основной теме.
Воинским чинам с 1832 года разрешено было носить усы и баки, до тех пор запрещенные в пехоте, с обязательством, однако, для нижних чинов непременно фабрить их в черный цвет (в 1855 году Александр II предписал производить это лишь при несении караулов и на парадах, а в 1859 году этот последний пережиток гатчинско-павловкой косметики был отменен).
Но не смотря на это разрешение, относительно ношения усов в армии, Николай I продолжал свирепствовать в отношении причесок, усов и бород в 1837 г.
Тогда 3 марта и 2 апреля (ПСЗ. № 10076.10092) вышли два жестких указа, запрещавших гражданским чиновникам и людям придворного звания носить усы и не брить "бороды по образцу жидов или подражая французским модам". Через полгода очередь дошла и до военных.
15 ноября 1837 г. в приказе по военному ведомству директором фон Брадке было опубликовано не менее любопытное распоряжение: …"...Государь император, находя неприличным допускать в войсках замеченные Его Величеством подражания странным, нередко из-за границы к нам достигающим обычаям - носимые длинные волосы с разными неприличными прическами - высочайше повелевать изволил: вменить в непременную обязанность всем гг. военным начальникам строго наблюдать, дабы ни у кого из подчиненных их не было прихотливости в прическе волос, чтобы вообще волосы были стрижены единообразно, и непременно так, чтобы спереди, на лбу и на висках были не длиннее вершка (то есть не более 4,5 см.), а вокруг ушей и на затылке гладко выстрижены, не закрывая ни ушей, ни воротника, и приглажены справа налево. Вместе с тем его величество изволил повелеть: не допускать никаких странностей: и в усах и бакенбардах, наблюдая, чтобы первые были не ниже рта, а последние, ежели не сведены с усами, то также не ниже рта, выбривая их на щеках против онаго".
Обер-гофмейстер князь Урусов 5 апреля 1837 года на казенной бумаге послал распоряжение №1025 камергеру Николаю Алексеевичу Муханову: … "Господину в звании камергера Муханову. Его Светлостью Господином Министром Императорского двора предложено от 18 марта сего года за №856 уведомить меня, что до сведения Государя Императора дошло, что многие из господ в звании Камергера и Камер-юнкера позволяют себе носить усы, кои присвоены только военным. Вследствие сего Его Императорское Величество Высочайше повелеть соизволили строжайше воспретить, дабы никто из имеющих придворное звание не осмеливался носить ни усов, ни бород, а равно и гражданским чиновникам.
Сию Высочайшую волю я имею честь сообщить Вам для надлежащего исполнения.
Обер-Гофмейстер князь Александр Урусов".
В 7-ой книге "Русскаго Архива" помещен рассказ А. Н. Андреева про усы инженеров путей сообщения, под заглавием: "Маиор Стуарт и Институтка".
... "Поступив в институт в 1839 году, я застал Стуарта маиором и репититором в институте. Не помню в 1839 году в конце, или в 1840-м Стуарт женился на дочери директора Елисаветинскаго института девице Бистром. Рассказывали, что император Николай, посещая институт и узнав, что дочь директрисы невеста, спросил ее: дитя мое, что я могу для вас сделать? и, услышав от нея просьбу: "дозвольте моему жениху носить усы", наградил ее нелестным эпитетом.
Г-жа Яковлева, совоспитанница девицы Бистром, в своих Записках, помещенных в Историческом Вестнике 1888 года, рассказывает, что просьба девицы Бистром была обращена к императрице Адександре Феодоровне, и нелестный эпитет сказан был ею. Но, как бы то ни было, свадьба Стуарта не доставила усов инженерам Путей Сообщения.
Усы даны им совсем по другому поводу. В 1848 году генерал Дестрем был отпущен на четыре месяца в чужиe края и, по примеру всех ехавших в то время за границу, отпустил бороду. По возвращении борода была конечно сбрита; но он, за неимением передних зубов, затруднялся выбрить усы, явился к графу Клеймихелю в усах, объяснить ему свое затруднение и просил разрешения ему носить усы.
При докладе об этом император Николай приказал всем носить усы, и приказ этот был отдан в такой обычной форме: … "Государь Император Высочайше повелеть соизволил всем генералам, штаб и обер-офицерам Корпуса Инженеров Путей Сообщения и Строительнаго Отряда и нижним чинам сего корпуса носить усы". (Приказ 2 Сентября 1848 года № 154)"….
В 1874 г. Александр II разрешил ношение бороды во всех войсках и на море, за исключением гвардии, гренадер и императорской свиты (ПСЗ. 20 авг. № 53829. 53830).
А в 1875 г. запретил фабрить бороды и усы тем, кому разрешил носить их (ПСЗ. II авг. № 54988).
Последние русские цари - Александр III и Николай II уже сами были бородачами.
Когда же в английской Индии начался настоящий "усатый бум". "Индийцы смотрели на чистые лица англичан с удивлением и презрением, считая их не мужественными, кастрированными бритвой, - пишет Брендон. Поэтому в 1831 году 16-й уланский полк радостно приветствовал приказ, разрешающий носить усы". Не все шло гладко, усатым пришлось пережить период гонений при генерал-губернаторе лорде Далхаусе (1849 г.).
Кроме того, некоторые сразу ударились в кич, отращивая этакие щетинистые, вычурные, подкрученные кверху "кусты" - на них поначалу смотрели косо.
Когда в 1843 году Джеймс Эббот прибыл с таким "украшением" в Дели с Северо-Западной границе, большинство английских бровей удивленно взметнулись вверх. Тем не менее победное шествие усов по лицам британских военнослужащих продолжалось.
В 1854 году усы сделали обязательными для европейских солдат Бомбейской армии, что вызвало большую радость в войсках.
Таким образом у нас получается, что определённых, точных исторических данных по поводу ношения усов в армии - НЕТ!
И всякое категоричное заявление (по поводу ношения усов в армии) всяческих литературно-исторических "умников" по этому поводу является лишь доказательством того, что у этих людей нет элементарных знаний и начитанности, а лишь приметивная поверхностность и убожество.
Ношение усов в армии основывалось, в основном, на устном приказе и непомерном рвении служак всех мастей - выслужиться перед начальством. И чем ближе к столице и другим крупным городам, тем это рвение было больше.
Сюда же нужно отнести и ношение формы военнослужащими до революционного времени.
Она так часто менялась - от значительных изменений, до самых мелких, что утверждать некоторым современным знатокам ношения военной формы будет справедливо лишь к короткому времени - и даже не к многим годам, а одному году!
Чтобы это понять и уяснить для себя, достаточно прочитать хотя бы один том "Издание Главного Интендантского Управления. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск, с рисунками".
Отсюда закономерный вывод: Если два, и даже больше 3,4,5....10 человек начнут спорить по поводу военной миниатюры или какому-то рисунку-гравюре, где, скажем, изображён офицер Павловского или Семёновского полка (полки можно перечислять любые на выбор до бесконечности), то в споре могут оказаться правыми все участники спора (от двух и даже до пятнадцати), так как миниатюра или рисунок отображают внешний вид военнослужащего лишь на очень короткий период времени.
И пояснения типа - офицер Ахтырского полка, Павловского (который царствовал всего 4-ре года), Александра 1-го, Николая 1-го и т.д. времени, будет не верна, так как даже указав точно год этого изображения, можно попасть впросак из-за того, что именно в этот год случилась небольшая или большая, но воинская реформа, которая изменила (у кого в большей или меньшей степени) воинский облик военнослужащих!
Мои рекомендации для всяческих исторических "знатоков" - меньше спорте и доказывайте, а больше читайте и пополняйте свои знания. И в конце-концов вы убедитесь, что правы были древние (эту фразу приписывают мифическому философу Сократу), которые говорили - Я знаю, что ничего не знаю.
В некоторых цитатах встречается и чуть измененная форма - Я знаю только то, что ничего не знаю, но другие не знают и этого!?
Архивариус Н.С.И.
Современным грамотным людям всегда необходимо знать и помнить, что история это не наука, а, в лучшем случае - литература.
Это относится не только к Русской истории, но и ко всей мировой истории!
Правдивость этого утверждения не раз доказывали, модные сегодня, Ново Хронологи.
А теперь конкретно по теме - "Цивилизация и ношение усов".
В связи с эволюционным развитием металлургии в Европе и Азии появились в 15-16 веках различные сорта стали, которые позволили при хорошей закалке и заточке некоторых сортов стали, производить более-менее безболезненное бритьё головы человека.
В 3-й четверти 17 в. мода на безволосое мужское лицо утвердилась полностью в Европе.
Известно, что король-солнце Людовик XIV был противником париков и бритых лиц, но они стали таким важным символом статуса, что король оказался вынужден побриться. Случилось это в 1680 г. С этого момента в Западной Европе начинается почти 150-летний период отсутствия усов и бород (до середины 19 в.). Это относится также и к России, где в это время, на пике этой моды, воцарился царь Пётр "Великий".
Считалось уже не достаточным брить лицо, нужно было удалить волосы и на голове, заменив их искусственными волосами, более благородного и красивого вида, то есть - париками.
16 января 1705 г. (ПСЗ. № 2015) был объявлен именной указ "О бритие бород и усов всякого чина людям, кроме попов и дьяконов, о взятии пошлин с тех, которые сего исполнить не захотят, и о выдаче заплатившим пошлину знаков".
Относительно ношения бороды нужно заметить, что указы о непременном бритье бород появлялись в России не раз.
С 1705 по 1875 год указов, так или иначе регламентировавших жизнь бородачей (например, они должны были носить спецодежду или спецзнаки), было выпущено добрых два десятка.
Что касается конкретно воинского внешнего вида, то я начну свой краткий компилированный исторический обзор со времён Екатерины II-ой "Великой".
Взойдя на престол в 1762 г., Екатерина отменила пошлину на ношение бороды, но с оговоркой: государственные чиновники, военные и придворные должны были оставлять лицо "босым".
В нашей, практически насквозь фальшивой истории, принято считать, что Екатерина "Вторая" является едва ли не самым положительном правителем Российского государства, включая сюда и современные времена.
А вот её сына и наследника престола Павла, историки преподносят нам как какого-то шизика.
Изучая документы и воспоминания современные тем временам, я пришёл к выводу, что это сложившееся мнение, мягко выражаясь - ложно.
Строго говоря, Павел на самом деле даже родным сыном не являлся своим, так называемым, родителям - Петру 3-ему и Екатерине "Второй".
Цесаревич и великий князь Петр Федорович и великая княгиня Екатерина Алексеевна (впоследствии император Петр III и императрица Екатерина II), оставались бездетными более девяти лет, по простой причине - Пётр попросту не выполнял своих супружеских обязанностей, а открыто жил со своей фавориткой фрейлиной Е.В. Воронцовой.
С нетерпением ожидала появления наследника императрица Елизавета Петровна.
Ко всему этому примешивались слухи, что Петр Федорович не мог иметь детей в силу хронического алкоголизма и Елизавета Петровна, заинтересованная в рождении наследника, закрывала глаза на близость своей невестки Екатерины вначале с Чоглоковым, а затем и с камергером великокняжеского двора статным красавцем Салтыковым.
Ряд историков считают отцовство С.В. Салтыкова фактом несомненным.
20 сентября 1754 г., Екатерина родила ребёнка мёртвым. Но Елизавета Петровна приказала особенно доверенным ей людям найти где угодно новорожденного, что и было исполнено. Вблизи лежащей от Петербурга чухонской (финские племена) деревушке был найден подходящий новорожденный младенец, после чего вся эта чухонская деревня была выслана в Сибирь (правда с приличными подъёмными).
То есть будущий Русский император Павел Петрович не только не являлся сыном своих родителей, но даже не был русским.
Екатерине за "рождение наследника" императрица Елизавета пожаловала 100 тыс. рублей. Торжества продолжались около года.
В этой маленькой статье я не буду касаться экономической, политической и др. областях государственности, а остановлюсь лишь на интересующий вас - военном вопросе.
По данным А.Петрушевского, из почти 400-тысячного списочного состава русской армии екатерининских времён, не хватало, по крайней мере, 50 тыс. солдат, буквально разворованных полковыми командирами; Г.А.Потемкин присвоил себе целый рекрутский набор; 3/4 офицерского корпуса существовало лишь на бумаге. При производстве в офицеры или представлении к очередному чину во внимание принималась лишь протекция. Многие получали чины, вообще не служа. Дезертирство из русской армии стало массовым явлением. Только в шведской армии на службе было до 2 тысяч русских перебежчиков.
В екатерининском Петербурге при генерале находилось до сотни офицеров, в действующих полках же ротами командовали прапорщики.
Любовь и благодарность Екатерины в адрес верной гвардии превратили гвардейских офицеров в истинных сибаритов. В моду среди офицеров вошли роскошные шубы, кружева, дорогие экипажи. Кавалеристы забыли, как это - ездить на службу в полк верхом. Пехотные офицеры запамятовали, как это - ходить строем вместе с вверенной ему ротой. И пока армия, возглавляемая Румянцевым и Суворовым, воевала на юге, гвардия, балуемая императрицей, гуляла на севере.
По отзывам графа Лонжерона, гвардия - "позор и бич русской армии", хуже - только кавалерия: "старые и изнуренные лошади не имеют ни ног, ни зубов", "русские кавалеристы никогда не упражняются в сабельных приемах и едва умеют владеть саблей".
… "Наконец, я полагаю, что в России достаточно быть кавалерийским офицером для того, чтобы не уметь ездить верхом. Я знал лишь четырех полковых командиров, умевших ездить верхом на своих лошадях: Василия Чичерина, Владимира Чевкина, Алексея Мелиссино и Чесменскаго. Полковник Алексей Секутьев признавался мне, что когда ему следовало ехать верхом во главе своего полка, то он охотно дал бы десять рублей за то, чтобы быть избавленным от этого. Если все они не настолько откровенны, то они, по крайней мере, настолько же искусны; в России большая редкость, если кавалерийский офицер едет верхом, чтоб сделать визит или совершить прогулку.
Во время походнаго движения полка, его ведет один из старых подчиненных маиоров; остальные же начальники едут в своих экипажах со своими любовницами.
Вообще, за исключением казаков, которые превосходно ездят верхом по-своему, нет страны, где бы ездили хуже верхом, чем в России….
… Главнокомандующие армиями имеют противозаконное право производить в чины в своих дивизиях по собственному своему усмотрению; фельдмаршал может даже производить в подполковники. Некоторые из них, как например фельдмаршал Румянцев, который поступает так по убеждению, а может быть и по капризу, никогда не производят в следующие чины. Другие, как например Суворов, расточают самые высокие чины самым презренным личностям: два безчестных любимца Суворова, Мандрыкин и Тимченко, выслужившиеся солдаты, один в канцелярии, другой тем, что поднял Суворова, когда тот был ранен под Очаковым, имеют на него огромное влияние; эти два любимца, говорю я, а в особенности личность еще более низкая, некто Куритц, сын малороссийскаго крестьянина, продают у него чины так же открыто, как подполковник Стависский продает полки в военной коллегии. В два года Суворов назначил 600 штабных офицеров.
Но, к сожалению, Суворова можно упрекнуть в выборе лиц, которыми он себя окружает, и в недостатке дисциплины, весьма мало соблюдаемой им в армии.
Его адъютанты, правители канцелярии, его писаря состоят из всего, что ни на есть самаго позорнаго и самаго бездельнаго в России, и все эти приближенные распоряжаются его именем, пишут приказы, утверждают счета и подносят ему все бумаги, которыя он часто подписывает, не читая.
Он никогда не занимается ни продовольствием, ни порядком, почему армия его живет часто на счет проходимой ею страны. Между прочим, Суворов вместо того, чтобы обуздывать казаков, дозволяет им и поощряет их, и я был очевидцем, как они повсюду, в Молдавии и в Польше, совершали страшныя жестокости"....
При реконструкции облика офицеров екатерининской эпохи, нужно всегда помнить, что вплоть до Павловского царствования …"Ни в какой службе, офицер не подчинен менее точности формы, как в России. Ни покрой, ни цвет, ни форма одежды не сходны между собою. Не только каждый полк, но даже и каждый в нем офицер придерживается своего правила; офицеры безразлично носят длинные или короткие мундиры, белые или цветные жилеты, вышитые галстухи, шаровары всевозможных цветов, шапки или шляпы, и в таком виде являются к своим начальникам и даже часто в главную квартиру. Они очень дорожат этим разнообразием; особенный же образец изящества для русскаго офицера составляет круглая шляпа, а l'anglaise, которую они носят по преимуществу.
1) Генерал Степан Апраксин, будучи командиром Киевскаго пехотнаго полка, расположеннаго в Петербурге, одел весь свой полк в тонкое сукно и нанял иностранцев лакеев, переодел их в солдат и разставлял их часовыми на наиболее посещаемых гуляньях, приказывая им распевать по-французски и по-итальянски для того, чтобы заставить думать, что солдаты его полка знали оба эти языка.
2) В 1795 году командир Козловскаго пехотнаго полка Иван Бибиков дал своему полку узкия шаровары, полусапожки со шнурками, короткия куртки, вышитыя жабо и галстуки с черно-белыми бантами, а на киверах своих гренадер приказал поместить свой герб вместо вензелеваго изображения имени императрицы, которое должно было быть на них.
3) Граф Лев Разумовский дал своему Малороссийскому гренадерскому полку кивера из медвежьяго меха французскаго образца".
(Ланжерон А.Ф. Русская армия в год смерти ЕкатериныII.).
Хочу отметить, что именно беспристрастным и правдивым запискам этого русского офицера (прослужил в русской армии около 40-ка лет) я придаю большое предпочтение, перед другими тенденциозными воспоминаниями современников тех времён.
Дальше этот же автор писал:
,,, "Но в чем русский солдат имеет преимущество над всеми солдатами на свете, это в прическе; он не носит ни косы, ни буклей, которыя настолько грязны и нездоровы, что приводят в отчаяние и разоряют солдат; их остриженные в кружок волосы можно мыть и чесать каждый день).
1) Однако, необходимо признать, что если при этом выигрывают по отношению к удобству, в то же время теряют по отношению к внешности. Солдат с остриженными в кружок и не напудренными волосами слишком походит на крестьянина. Я был поражен этою разницею в 1795 году. Когда я прибыл принимать Малороссийский гренадерский полк, то один баталион этого полка был расположен в Дубно вместе с одним баталионом Орловскаго полка; этот последний баталион, одетый во все новое, был великолепен, мой же оборван и очень не красив и, однако, он выглядел лучше единственно потому, что солдаты были причесаны. Это был единственный полк в армии, имевший прическу; но фельдмаршал Румянцев, бывший его шефом, чрезвычайно любил прусскую прическу и прусскую форму *)"….
О фасоне мундира, прическе, виде холодного оружия мы можем только предполагать, так как фантазии офицеров екатерининского времени в этой области ограничивались только существующей модой и их материальными возможностями.
В.Селиванов вспоминал: "Служба при Екатерине была спокойная: бывало, отправляясь в караул (тогда в карауле стояли бессменно по целым неделям), берешь с собой и перину с подушками, и халат, и колпак, и самовар. Пробьют вечернюю зорю, поужинаешь, разденешься и спишь, как дома. Со вступлением на престол Павла служба сделалась тяжелая, строгая...".
Офицер теперь персонально отвечал за свое подразделение: бесконечные смотры и вахтпарады, контролировавшие выучку солдат, могли закончиться неприятностями вплоть до ареста и исключения из службы. Прекратились тянувшиеся годами отпуска офицеров. Было покончено с практикой записи дворянского недоросля в полк, когда к своему совершеннолетию он достигал уже офицерского чина.
Павловский мундир, в отличие от екатерининского (который обходился 122 рубля), стал стоить не более 22 руб. Меховые шубы и дорогие муфты были запрещены вовсе. Под мундир разрешалось надевать фуфайки или подбивать его мехом.
При царствовании Екатерины, будущий император Павел постоянно испытывал недостаток денег и либо через третьих лиц просил их у "матери", либо занимал на стороне (обычно у немецкой родни своей жены). В семействе Вадковских хранились записки Марии Федоровны (вторая жена Павла), в которых она просила ссудить ей 25 и 50 рублей на насущные расходы.
Между тем один из экс-фаворитов Екатерины II, Завадовский, получил единовременно 50 тыс. руб., 5 тыс. руб. в год пожизненной пенсии, 40 тыс. руб. на уплату долгов и 4 тыс. душ на Украине - да еще и рвал волосы от досады, что получил так мало.
Из выше сказанного вытекает (сюда же нужно прибавить и документы той эпохи, которые я изучал), что при Екатерине наша страна погрязла во всякого рода злоупотреблениях: взятках, откровенном государственном воровстве, беззаконии.
Екатерининское царствование оставило внутренние и внешние долги, сумма которых превысила 200 млн. рублей, что равнялось трем среднегодовым бюджетам страны последней четверти XVIII в.. Сумма эта была покрыта выпуском 156,6 млн. ассигнаций и внешними займами на 33 млн. рублей. Финансы империи пришли в расстройство, продолжалась эмиссия (бумажный рубль стоил 66 коп. серебром). Казнокрадство и лихоимство достигли невиданных размеров и фактически были узаконены.
"Никогда еще преступления не были так наглы, как ныне, - писал Ростопчин графу С. Р. Воронцову, - Безнаказанность и дерзость дошли до крайнего предела. Один Рибас ворует более 500 тысяч рублей в год".
(По отношению к нашему времени, это просто - шалости!)
Русский провинциальный дворянин А.Т.Болотов писал: "Небрежение господ сенаторов дошло даже до невероятности и до того, что иные лет по пяти сряду в Сенат не приезжали и не заглядывали в оный". Действительно, к моменту воцарения Павла в Сенате скопилось 11476 нерешенных дел.
Армейские боевые офицеры по пятнадцать лет служили в одном чине, а им в качестве командиров навязывали неуча-гвардейца, переходившего в армейский полк с двойным повышением в чине. Срок службы ружья фактически доходил до 40 лет, пушки же на флоте были петровского литья.
Относительно ношения усов в армии, то понятно - при таком всеобщем бардаке действовали по принципу - "кто во что горазд"!
При Павле I его личный брадобрей И. П. Кутайсов даже сделался одним из влиятельнейших лиц в государстве. И при Павле I, и позже тот, кто не брил бороду, вообще не мог показаться на люди. К примеру, когда А. С. Пушкин осенью 1833 г. ехал через Москву, его никто не видел: "Он никуда не показывался, потому что ехал с бородой, в которой ему хотелось показаться жене" (Вересаев В. Пушкин в жизни. В 2 т. СПб, 1995. Т. 2. С. 174).
Павел Петрович, едва став императором, попытался разрешить наиболее жгучие проблемы. Второй указ, им подписанный, отменил рекрутский набор в 10 тыс. человек для войны с Францией, вскоре последовало распоряжение о прекращении выпуска очередной партии бумажных денег. По приказанию Павла было сожжено на площади перед Зимним дворцом пять с лишним миллионов рублей ассигнациями, а позднее пуды придворных серебряных сервизов переплавили в монету.
Император Павел заявил, что будет есть на олове до тех пор, пока курсы серебряного и бумажного рубля не стабилизируются. Казенные хлебные магазины стали продавать хлеб по заниженным ценам, чтобы сбить высокие рыночные цены. Следствием явилось заметное падение цен на хлеб - до 2 руб. за четверть.
Одновременно выпущены были все заключенные в Тайной экспедиции; освобождены Н.И. Новиков и А.Н. Радищев; Костюшко получил разрешение выехать в Америку. Прощены все нижние чины, находившиеся под следствием.
Главной же заслугой Павла (я так считаю с большим основанием), явилось внедрение в жизненную систему страны - ЗАКОННОСТИ, СВЕРХУ И ДОНИЗУ!
И не на бумаге, а практически каждодневно наказывались казнокрады, мздоимцы, и прочая высокопоставленная нечисть.
Э. Дюмон утверждал, что истинное добро нового царствования состоит в укреплении армейской дисциплины, росте усердия офицеров и пр., а также в том, что "в судах правосудие менее подкупно".
Именно эта высокопоставленная (прижатая Павлом) недовольная пишущая нечисть представила императора Павла в виде какого-то полудурка, а Екатерину, при которой злоупотреблять и воровать было очень вольготно, окрестили в "Великую".
Павел хотел знать все, в особенности же то, что творится и происходит в губерниях. Все - от пожара и недорода до злоупотреблений губернаторов - Павел желал знать непосредственно и незамедлительно. Со всем тем Павел оставался проникнутым возвышенными идеалами строжайшей законности. Еще в юношеские годы наставник его Н.И.Панин внушал ему мысль о необходимости установления коренных законов и воспитывал в нем критическое отношение к порядкам правления своей матери.
С молодых лет Павел всецело посвящал себя армии. В 1762 году 4 июля Павел был произведен Екатериной II в полковники Лейб-Кирасирского полка, а 20 декабря того же года пожалован в генерал-адмиралы российского флота.
Примером истинно отеческого отношения Павла к солдатам может служить тот факт, что, по данным камер-фурьерских журналов, император стал крестным отцом более тридцати детей нижних чинов Лейб-гвардии Преображенского полка и Лейб-гвардии Артиллерийского батальона.
Путешествуя по России, в Казани он беседовал с офицером Энгельгардтом и при этом вспомнил о его происхождении и службе, о том, что у того есть сестра Варвара и даже сколько ей лет.
А.П. Хвостова сообщает о некой московской купчихе, поднесшей Павлу вышитую подушечку с изображением овцы. К ней приложены были стихи: "Верноподданных отцу подношу сию овцу для тех ради причин, чтоб дал он мужу чин". Резолюция Павла I гласила: "Я верноподанных отец, но нету чина для овец".
Сам Павел имел одну шинель, которую носил и осенью и зимой; в зависимости от погоды ее подшивали то ватой, то мехом в самый день его выезда. Но даже недруги Павла I признавали его чрезвычайную щедрость.
И именно при Павле армия претерпела наибольшие изменения.
Неизгладимое впечатление произвели на него свидание с Фридрихом Великим и маневры в Потсдаме в 1776 году, во время сватовства Павла к Софии-Доротее Вюртембергской, будущей императрице Марии Федоровне.
При Павле в армейскую моду вошли не просто парики, измазанные пудрой и салом. Букли и коса крепились на проволочную основу, что придавало конструкции жесткость, а солдату - страху. Дабы перед утренним дежурством или парадированием конструкция сохранила изначальную форму, солдат спал сидя или вовсе не ложился.
Конечно же это относится к минусам правления Павла.
В 1762 г. императором Петром III был издан "Строевой устав пехотного полку Российской армии", но распространения в войсках он не получил. С приходом к власти Екатерины II были разработаны и приняты "Пехотный строевой устав", 1763 г., "Устав воинский о конной экзерциции", 1763 г.
Уже 29 ноября 1796 г., то есть через три недели после воцарения Павла, появился "Воинский устав о полевой пехотной службе", состоявший из "Правил строевой пехотной службы", "Гарнизонного устава", "Правил полевой службы мирного и военного времени, походной, лагерной и сторожевой", "Прикладной части или тактических правил", воинские уставы о конной службе, а 25 февраля - Морской устав.
Указы следовали за указами, постановления за постановлениями, директивы за директивами. За четыре года царствования Павла I издано было 2179 законодательных актов, или в среднем 42 в месяц. И во всёй этой многопудовой бумажной макулатуре отыскать след запрета ношения усов у военных - практически НЕВОЗМОЖНО!
Положение гвардии при Павле переменилось разительно. Полковой адъютант Измайловского полка Е.В.Комаровский писал: "Образ жизни наш, офицерский, совершенно переменился. При императрице мы думали только о том, чтобы ездить в театры, общества, ходили во фраках, а теперь с утра до вечера сидели на полковом дворе и учили нас всех, как рекрутов". Непривычные, невиданные ранее тяготы службы вызвали массовые отставки. В Конногвардейском полку из 132 офицеров выхлопотали отставку за три первые недели нового царствования 60 или 70 человек. Но вновь открывшиеся вакансии позволяли честолюбивым офицерам, даже низкого происхождения, быстро расти по службе. Тот же Комаровский за 7 лет дослужился из сержантов до генерал-майора.
Сущим бичом для элитных частей гвардии стала частая смена формы. Стоило императору увидеть на приеме или параде что-то на его взгляд любопытное на иностранцах, как оно тут же переносилось в Россию. Служивший в лейб-гвардии Конном полку офицером Николай Саблуков вспоминал, как получил приказ через три дня явиться на глаза императору в новенькой форме, точь-в-точь повторяющей форму британской Конной гвардии Его Величества. Спасло то, что через знакомых он нашел в Петербурге бывшего придворного английского портного, который и построил ему мундир в два дня. Саблуков прибыл ко двору и произвел фурор.
Но через несколько дней Павел разочаровался в британских конногвардейцах. Саблуков писал, что за несколько лет форма в полку кардинально менялась шесть раз. Между прочим, это тот самый Саблуков, что стоял с караулом в Михайловском замке в канун убийства Павла.
Малейшая неисправность в амуниции, едва заметная неточность в фронтовых движениях или ружейных приемах вызывали у Павла бурные припадки гнева, во время которых, по свидетельству современников, лицо его покрывалось пятнами, глаза расширялись и вспыхивали недобрыми огоньками, с уст срывались сиповатым перехваченным голосом грубые и жестокие слова, а иногда государь доходил до того, что собственноручно бил тростью виноватых офицеров. Из-за пустяков офицеры разжаловались в рядовые или прямо с парада ехали в ссылку, служить в глухой провинции; целые полки иногда подвергались опале и штрафам.
Не избежали этой участи и такие молодые офицеры как Платов и Скобелев, сосланные в Вологду, которые впоследствии, прощенные, стали знаменитыми полководцами.
Много хлопот доставляла сложная форменная прическа: голову каждого солдата искусные полковые цирюльники=парикмахеры натирали сначала сухим мылом; потом смачивали квасом; по сырому обильно пудрили мукой; прочесывали затем волосы гребнем этой "клестер-кор" давали засохнуть; между тем сзади к волосам прикрепляли железный прут, в 8 вершков длиною, для образования косы, а вокруг головы надевали обруч из проволоки, к которому прикреплялись с обеих сторон на высоте половины уха громадные войлочные букли. На эту прическу сверху надевалась неуклюжая широкополая треуголка, или высокая гренадерская шапка...
Никакие личные заслуги или знатное происхождение но спасали от наказания. Так, князь Сибирский и генерал Турчанинов за лихоимство были разжалованы и приговорены к пожизненной ссылке в Сибирь. При Павле младший офицер мог требовать суда над полковым командиром, рассчитывая на беспристрастное разбирательство.
Любимец императора Котлубицкий ударил купца плетью. Последний пригрозил подать в суд. Котлубицкий предпочел откупиться 6 тыс. руб., лишь бы не доводить дело до суда, понимая, что ему не поздоровится.
Для исследования ношения усов и бороды (да и вообще воинской одежды) в русской армии я просмотрел дореволюционные книги по истории различных полков. Сюда я включаю и 34-ёх томное "Издание Главного Интендантского Управления. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск, с рисунками".
Из всего этого множества книг, я приведу цитаты всего из двух книг (касающихся нашей темы), так как в остальных об усах и бородах не говорилось НИ СЛОВА!
Первая книга это "Краткая история кавалергардского Её Императорского Величества полка", а вторая (более подробная во всех отношениях книга) это "История лейб-гвардии Павловского полка".
Сразу должен сказать - КОГДА и КТО запретил военным носить усы и бороду я не нашёл нигде (если не считать указов Петра "Первого").
В кавалерийском уставе 1755 года (Ч. I. Гл. 10) был такой пункт: "Каждому кирасиру и драгуну надлежит, как возможно стараться усы отращивать, которые бы всегда в строях и караулах подчесаны и подчернены были, а у гренадер конных усы, как возможно длинно выростя, по щекам заворачивать; у кого же по молодым летам натуральных усов еще нет, то употреблять таким образом накладные".
В уставах Екатерины II говорится не только о накладных усах, но и о солдатских косах; в уставах Павла I - о париках, лентах и пудре.
Теперь цитата из книги "История Кавалерадов": …"Кроме вышеописанной одежды, при самых больших торжествах, Кавалергарды надевали серебряные латы. К сему должно ещё прибавить, что все чины носили белые галстухи с манжетами, надевали манжеты под обшлага, пудрились и иели пукли косы"….
И чуть дальше: … "При сих касках имелись повязки из пунцоваго с белым стамеда с бахрамою: у Офицеров золото, у нижних чинов белою гарусною; гербы на касках вызолоченные. Галстухи чёрные; перчатки лосинные; ленты на косах чёрные"….
Как видите, о ленточках, повязках говориться, а об усах и бородах - ни слова!?
И дальше, относительно внешнего вида, относится цитата: … "8-го июня сего 1832 года, Высочайше дозволено Генералам, Штаб и Обер-Офицерам носить усы".
Теперь цитаты из книги об истории Павловского полка. Вот цитата относящаяся к 1798 году: … "Кроме того каждый солдат получал ещё ежегодно: три рубашки, ценою в 13 коп. каждая; холстяные штаны: чулок три пары, одну шерстяную и две нитяные, каждая ценою в 1 рубль".
Как видите всё очень подробно! И дальше: … "Волосы приказано было сверху подстригать и носить так, чтобы уши были закрыты висками, а в строю быть напудренными; косы же иметь натуральныя, наблюдая, чтобы сверх оных висел конец ленты на ладонь длиною; для чего а всякого рядоваго полагались в год две шерстяныя чёрныя ленты на 4 копейки.
Все офицеры также пудрились и убирали голову в пуклии косы"….
Дальше цитата за 1801 год: … "В это же время повелено было у нижних чинов обрезать пукли, а косы иметь длиною только в 4 вершка, завязывая их на половине воротника: сверх того даны чёрные галстуки, которые предписано начать носить нижним чинам не прежде окончания срока старых"….
И опять же - НИ СЛОВА ОБ УСАХ ??!!
Необходимо помнить, что в те времена на службе состояло (так называемые - нестроевые) огромное число полковых цирюльников. И из этой же книги: … "Цирюльникам полагались так же портупеи и тесаки, но без темляков; а через левое плечо, на ремне в 7/8 вершка шириною, носили они чёрную кожаную суму для бритв и прочих принадлежностей. Все остальные из нижних нестроевых чинов оружия никакого не имели."
И последняя интересующая нас цитата из этой же книги: … "В том же году (1832г.), 8 июля, приказано было всем генералам, штаб и обер офицерам вообще носить усы, присвоенные прежде одной только лёгкой кавалерии".
Как видите, в до революционной литературе и документах никаких сведений на интересующую нас тему (усы в армии) найти нет никакой возможности.
Академические историки нас учат, что в начале царствования Александра 1-го разрешалось носить усы лишь офицерам и генералам регулярной армии, и то, только если они служили в легкой кавалерии - в гусарах или уланах.
В 1803 г. по указанию Александра I создается специальный комитет "для сочинения воинского устава". Результатом его работы стала разработка в 1809 г,. двух инструкций к Уставу 1796 г. - "Примечание о последних переменах в учении" и "Школа рекрут или солдат", вошедших затем в "Воинский устав о пехотной службе" 1811 г., в котором одиночное обучение было выделено в специальный раздел. Главное внимание в нем уделялось строевой выучке солдат, четкости выполнения всех строевых приемов. Новым был пункт "О обучении стрелять в цель". Предыдущие строевые уставы ограничивались на этот счет лишь общими указаниями.
В 1806 го отменены были косы и локоны (букли), носимые гусарами с XVIII века, приказано было остричь их "под гребенку", а офицерам причесываться "по собственному усмотрению".
В 1807 году всем родам войск было отменено носить косы.
В 1809 году отменена пудра,
Известен Указ 7 августа 1820 г. разрешающий носить усы также генералам и офицерам в некоторых других родах войск: в драгунах, конно-егерях и конной артиллерии.
А вот какое, интересующее нас предписание было послано за №5008 из первого стола исполнительного отделения московского обер-полицмейстера генерал-майора Александра Сергеевича Шулько своему подчиненному: …"Московскому полицмейстеру второго отделения господину подполковнику и кавалеру Обрезкову: Рекомендую Вашему благородию сделать по вверенному Вам отделению распоряжение об объявлении всем неслужащим чиновникам, но и служащим по статской службе, в особенности молодым вертопрахам из купеческих мещанских сословий, чтобы они усов отнюдь не носили. Тем же из них, кои оные имеют, приказать выбрить, подтвердив им притом, что если кто после сего замечен будет в усах, то полиция заставит непослушного оные сбрить против его желания.
Обер-полицмейстер генерал-майор Шулько. Предписано 1 июля 1823 года".
Ну, а теперь хоть немного исторической правды о тех временах.
Никогда еще Россия не имела лучшей армии, чем та, что, разгромив Европу, привела ее же в восхищение и в трепет на полях Вертю (об этом чуть ниже).
Для войск Ермолова, Дохтурова, Раевского, Дениса Давыдова и Платова не
Портрет атамана Платова, который имел полное право носить не только усы, но и бороду.
существовало невозможного.
До небес вознесли эти полки славу русского оружия в Европе, и высоко стоял престиж их на Родине.
"Непостижимо для меня, - записал в свой дневник в 1814 году Михайловский-Данилевский, - как 26 августа Государь не токмо не ездил в Бородино и не служил в Москве панихиды по убиенным, но даже в сей великий день, когда все почти дворянские семьи в России оплакивают кого-либо из родных, павших в бессмертной битве на берегах Колочи, Государь был на бале у графини Орловой. Император не посетил ни одного классического места войны 1812 года: Бородина, Тарутина, Малоярославца, хотя из Вены ездил на Ваграмские и Аспернские поля, а из Брюсселя - в Ватерлоо".
В своих записках барон Толь тоже констатирует, "до какой степени Государь не любит вспоминать об Отечественной войне". На репетиции парада в Вертю 26 августа 1815 года Толь заметил, что "сегодня годовщина Бородина". Государь с неудовольствием отвернулся от него.
Это можно лишь отнести к "эгоцентрической" натуре Государя Александра, требовавшего считать одного лишь себя центром всеобщего поклонения и завистливо относившегося к чужой славе. Отсюда происходит опала Сенявина, виновного лишь в победе над армией и флотом Наполеона, тогда как он, Александр, потерпел поражение при Аустерлице, почетная ссылка Ермолова на Кавказ, ревнивое отношение ко всем сколько-нибудь популярным в войсках начальникам - явление того же порядка, что и неприязнь к Кутузову.
Прусский король соорудил памятник Кутузову в Бунцлау, где скончался победитель Наполеона, и просил Царя осмотреть его на пути в Россию. Александр отказался.
Но самый основной его недостаток, я так считаю, относится к патологической любви к муштре, парадам и прочей военной показухе, унаследованный им от папеньки и печально отразившийся на всей послевоенной боевой Наполеоновской истории русской армии.
Важной вехой начала этого патологического явления можно считать следующий случай.
Как-то, проезжая Елисейскими полями, Император Александр увидел фельдмаршала Веллингтона, лично производившего учение двенадцати новобранцам (болезненная страсть Александра к муштре была присуща и всем его братьям). Это явилось как бы откровением для Государя. "Веллингтон открыл мне глаза, - сказал он, - в мирное время необходимо заниматься мелочами службы!"
Вот только один эпизод, но говорящий о многом в характере императора Александра;
… 29 июля 1815 года русской армии привелось вторично вступить в Париж. Этим мероприятием Александр спас французскую столицу от грозившей ей беды: Блюхер со своими свирепыми ордами собрался было разгромить и разграбить беззащитный город.
В Париж вошла 3-я гренадерская генеральская рота и кирасиры. При вступлении войск произошел печальный случай. Александр I повелел арестовать двух командиров гренадерских полков "за то, что несчастный какой-то взвод с ноги сбился" (вспоминал генерал Ермолов). Хуже всего было то, что Государь повелел арестовать этих офицеров англичанам!
Распоряжение это возмутило всех, начиная даже с великих князей. Тщетно старался Ермолов спасти честь русского мундира от этого неслыханного позора. "Полковники сии - отличнейшие офицеры, - молил он Государя, - уважьте службу их, а особливо не посылайте на иностранную гауптвахту!" Александр был неумолим; этим подчеркнутым унижением русских перед иностранцами он стремился приобрести лично себе популярность среди этих последних, в чем отчасти и преуспел.
В конце августа 1815 года вся русская армия во Франции, готовившаяся к обратному походу, была собрана в Шампани на равнине у Вертю. И тут 28 августа Император Александр Павлович показал ее во всем ее величии и блеске своим союзникам и недавним противникам. На смотру участвовало 150000 человек и 600 орудий. Зрелище шедших разом в ногу 132 батальонов, причем из 107000 пехотинцев ни один не сбился с ноги, вызвало изумление и восторг иностранцев.
И с этого дня началось сорокалетнее увлечение "мелочами службы", доведшее Россию до поражения при Севастополе...
Еще в Париже начались ежедневные разводы и учения, утомительные (особенно после только что окончившегося похода) парады и еще более утомительные репетиции парадов.
Возвращавшиеся в Россию победоносные русские полки и не подозревали вначале об уготованной им участи.
Население встречало их с энтузиазмом, войска разошлись по квартирам - и тут скоро все боевые и походные лишения показались им райским блаженством.
С 1815 года - вальтрапы и ленчики, ремешки и хлястики, лацканы и этишкеты сделались хлебом насущным на долгие, тяжелые годы для боевой и победоносной русской армии. Все начальники занялись лишь фрунтовой муштрой. Боевые фельдмаршалы и генералы превращены были в ефрейторов, все свое внимание и все свое время посвящавших выправке, глубокомысленному изучению штиблетных пуговичек, ремешков, а главное - знаменитого тихого учебного шага "в три темпа".
В 1815 - 1817 годах не проходило месяца, чтобы не издавались новые правила и добавления к оным, усложнявшие и без того столь сложный "гатчинский" строевой устав. Замысловатые построения и перестроения сменялись еще более замысловатыми. Идеально марширующий строй уже не удовлетворял - требовались "плывущие стены"!
Было заведено увольнять "в чистую" по выслуге 25 лет лишь тех солдат, кто ни разу не был оштрафован за плохой фрунт - штрафованные должны же были тянуть свою лямку бессрочно.
Штрафовали за всякий пустяк, иногда за недостаточно развернутый носок. Мера эта повлекла за собой безысходное отчаяние и имела неслыханное в русской армии последствия - появление самоубийств, неизвестных в суворовские и даже суровые петровские времена, но ставших в тяжелый 15-летний промежуток с 1816 по 1831 год обычным бытовым явлением.
Огромные размеры приняло дезертирство, в офицерской же среде - массовый уход со службы. Солдаты дезертировали в Галицию, в Буковину, к староверам, в пустынную еще Новороссию, в Молдавию, к некрасовцам на Дунай, пробирались и дальше - к турецкому султану и в Персию. Шах персидский образовал из этих дезертиров гвардейский батальон. В дальнейшем Император Николай Павлович даровал им амнистию - и батальон в полном составе вернулся в Россию; солдаты были частью уволены в отставку, частью дослужили срок в кавказских полках. По общему отзыву, они служили безупречно, чему способствовал, конечно, и дух Кавказской армии.
"Армия не выиграла от того, что, потеряв офицеров, осталась с одними экзерцицмейстерами, - писал уже в 1816 году молодой начальник 26-й пехотной дивизии генерал Паскевич.
- У нас экзерцицмейстерство принимает в свои руки бездарность, а так как она в большинстве, то из нее станут выходить сильные в государстве, и после того никакая война не в состоянии придать ума в обучении войск... Что сказать нам, генералам дивизии, когда фельдмаршал свою высокую фигуру нагибает до земли, чтобы равнять носки гренадера? И какую потом глупость нельзя ожидать от армейского майора?"
"В год времени войну забыли, как будто ее никогда и не было, и военные качества заменились экзерцицмейстерской ловкостью".
Эта меткая фраза дает исчерпывающую характеристику нашей военной системы до поражения при Севастополе. Фельдмаршал, о котором идет речь, - Барклай де Толли. Победителю Парижа пришлось к концу дней своих "равнять носки" у подчинённых.
Сын Императора Павла, но и ученик Суворова - цесаревич Константин, командовавший всеми войсками в Польше, с любовью к "фрунту" сочетал и любовь к войскам.
Едва не утонув в итальянском походе в неудачном деле при Бассиньяно, он обращал особенное внимание на плаванье, и в этом отношении его войска в Польше достигли необычайной виртуозности - пехота, например, переплывала широкую и быструю Вислу побатальонно, стоя, с соблюдением равнения.
Весь в отца - Константин Павлович с крайней запальчивостью сочетал редкую чуткость и рыцарский образ мыслей и поступков. Однажды, произведя развод батальону 3-го линейного полка, цесаревич, за что-то рассердившись на молодого субалтерна по фамилии Щуцкий, приказал ему взять солдатское ружье и стать в ряды. Офицеры полка оскорбились этим, и вечером на собрании, в присутствии начальника дивизии, Щуцкий заявил о своем намерении вызвать цесаревича на дуэль.
Начальник дивизии засадил тогда не в меру "гонорового" фендрика на гауптвахту.
Иначе взглянул на это дело цесаревич.
Узнав о происшествии, он немедленно же явился к арестованному в сопровождении своего начальника штаба генерала Куруты. "Явился сюда, чтобы исполнить ваше желание, - заявил он Щуцкому. Смотрите на меня не как на брата вашего монарха и не как на генерала, но как на товарища, который очень сожалеет, что оскорбил такого хорошего офицера. Все мои дела в порядке и генерал Курута получил указания на случай моей смерти".
Щуцкий заявил, что удовлетворен этим. "Если довольны, то обнимите меня!" - сказал Константин Павлович. Щуцкого немедленно выпустили, и цесаревич на следующий день, вызвав его перед фронт полка, и извинился перед ним публично.
Пехотный устав 1816 года весь был занят "танцмейстерской наукой" и ружейными приемами. Об атаке в нем не говорится ни слова!
Кавалерийский устав 1818 года отводит атаке одну главу - самую короткую. Основные положения этого устава совершенно неожиданны: … "Считать невозможной атаку на пехотную колонну" и "Не делать атаки на пехоту, готовую встретить конницу".
После Кацбаха и Фер Шампенуаза, да еще при тогдашнем кремневом ружье, эти положения - выводы пессимистов окопного сидения мировой войны сто лет спустя - кажутся дикими и доказывают, насколько опыт только что минувшей, беспримерной в истории, войны, находился в пренебрежении у петербургских экзерцицмейстеров.
При производстве атаки (если уж ее никак нельзя избежать) главное - "соблюдать строгое равнение", что все время подчеркивается уставом. "Горячих лошадей - сдерживать", то есть равняться не по передним, а по отстающим! Самую атаку вести рысью, переходя в карьер "не дальше чем за 80 шагов" (не за 100, а именно за 80).
Артиллерийские уставы тоже сильно были засорены показной мишурой - кадрильными "па" номеров, отсчитыванием тактов, картинными взмахами и балансированьем банником...
Особняком среди всей этой печальной бутафории стояли изданные в 1818 году "Правила рассыпного строя". Эти правила составляли не балетмейстеры, а боевые офицеры, они целиком отражали опыт минувших войн. Тактический глазомер, важность инициативы, применения к местности - все это было в полной противоположности с духом времени и явилось поэтому гласом вопиющего в пустыне, мертвой буквой. Эти тонкие книжки в большинстве полков остались неразрезанными - рассыпной строй на смотрах не спрашивался, значит его не стоило учить. Времени и так еле хватало на самое главное: правила стойки, повороты и вытягиванье носков.
Когда в 1822 году пошли слухи о неизбежности войны с Турцией и командовавший 2-й армией фельдмаршал Витгенштейн потребовал было производства полевых занятий, ему из Петербурга была прислана записка об изобретенном генералом Желтухиным (одним из "великих" мужей той эпохи) новом учебном шаге с повелением немедленно привести в исполнение. Этот "желтухинский шаг" оказался настолько трудным, что поглотил все время и все силы войск.
"Не поверишь, как трудно готовиться и к войне, и к мирным занятиям", - писал тогда же Загряжскому начальник штаба Витгенштейна граф Киселев. Доказательство того, насколько плацпарадные требования того времени были далеки от боевых.
Единственным отрадным исключением являлись кавказские полки Ермолова, жившие заветами Румянцева, Суворова и Котляревского.
Необходимо также отметить пренебрежение к наукам и книгам в армейской среде - безграмотность стала считалася признаком молодчества.
Великий князь Михаил Павлович {четвёртый сын Павла}, например, закончив учение, заколотил свой книжный шкаф гвоздями.
В 1815 году возвратившийся из заграничного похода Елецкий полк был водворен на места своих поселений, и было решено приступить к организации солдатских поселений в большом масштабе в Новгородской губернии. Против этого мероприятия энергично возражали старшие военачальники во главе с Барклаем де Толли, Дибичем и Аракчеевым, видевшие, что это повлечет за собой расстройство и ослабление боеспособности войск. Аракчеев на коленях умолял Александра не заводить поселений: "Государь, Вы образуете стрельцов!"
Александр I был непреклонен и категорически заявил, что "поселения будут устроены, хотя бы пришлось уложить трупами дорогу от Петербурга до Чудова".
Указ о военных поселениях состоялся 9 июля 1817 года. Опыт могилевских поселений Елецкого полка был использован, и коренное население положено не выселять, а оставить на местах, влить в войска, "военизировать".
День военного поселенца был расписан до последней минуты, повседневная жизнь его семьи регламентирована до мельчайших подробностей - вплоть до обязательных правил при кормлении грудью детей, мытья полов в определенные часы и приготовления одних и тех же кушаний во всех домах.
Женщины, например, не смели рожать детей дома, а, чувствуя приближение родов, обязаны были являться в штаб.
Читая подобные правила, не знаешь, чего здесь больше - непомерной глупости или бессердечия.
За малейшее проявление частной инициативы в хозяйстве, за пустячное отступление от предписанного казенного шаблона назначались несоразмерно суровые наказания. В военных поселениях стали истребляться целые возы розог и шпицрутенов.
Император Николай Павлович был противник жестоких телесных наказаний.
В 1839 году он отменил фухтели и ограничил применение шпицрутенов рядом негласных распоряжений, втрое уменьшив количество ударов. Строжайше запрещено было производить экзекуции без врача. Этот последний имел право запретить экзекуцию слабосильного или прекратить ее в любой момент. Прежние драконовские положения продолжали, однако, оставаться в тексте для острастки.
(Среди декабристов попадались негодяи вроде изувера-доктринера Пестеля, запарывавшего своих солдат, "чтобы научить их ненавидеть начальство"; попадались подлецы, как князь Трубецкой, организовавший восстание, подставивший товарищей под картечь, а сам спрятавшийся в доме своего зятя, австрийского посла. Осуждены они были без суда, без соблюдения каких-либо процессуальных и юридических норм - по полному произволу членов следственной комиссии, преследовавших подчас корыстные цели (скандал с чернышевским майоратом). Заключенным со связями заранее сообщали, о чем их будут спрашивать и что они должны отвечать. 32-летний генерал Лопухин был освобожден "за молодостью", а судившийся по тому же разряду 16-летний мальчик-юнкер отдан в сибирские батальоны. ).
Все работы в поселениях, полевые либо домашние, производились обязательно лишь по приказанию начальства. Плохо разбираясь в тонкостях сельскохозяйственного дела, офицеры отводили душу в строевых учениях. От зари до зари затянутые в мундиры и штиблеты мужики тянули носки на плацу, а сено тем временем мокло под дождем и хлеб осыпался на корню... Хозяйства этих новгородских и могилевских крестьян, и так бедные, пришли благодаря устройству поселений в полный упадок.
Обучение касалось исключительно сомкнутого строя - "шагистики" и ружейных приемов. Стрельбе в цель в военных поселениях совершенно не обучали, предельным достижением был "показ заряжения" в те три недели в году, когда учение производилось "с порохом", то есть со стрельбой холостыми зарядами.
Обучаться боевой стрельбе гренадерам пришлось уже под огнем противника, когда их корпус пошел в 1831 году на Польшу.
Обходя дома новгородских поселений, Император Александр Павлович умилялся благополучию поселенцев, находя в каждой избе на столе жареного поросенка, и не подозревал, что этого поросенка задворками переносили из дома в дом, тогда как поселенцы которую уже неделю сидели на пустых щах. Очковтирательство существовало, конечно, в русской армии во все времена (как и во всех других армиях мира), но до той поры имело характер, так сказать, "эндемический". С эпохи же военных поселений оно было у нас возведено в систему и наложило характерный и печальный отпечаток на всю нашу военную жизнь до печального севастопольского периода.
Император Николай Павлович был солдат в полном значении этого слова. До 20-летнего возраста он не предназначался к царствованию и получил чисто военное, строевое, воспитание. Военное дело было любимым его делом, его призванием. Любил он его не как дилетант, а как знаток. Армию же считал своей семьей.
Но тем не менее, на стрельбу по-прежнему при нём отпускалось всего 6 патронов в год на человека. В иных полках не расстреливали и этих злополучных шести патронов из похвальной экономии пороха.
Смысл армии видели не в войне, а в парадах, и на ружье смотрели не как на орудие стрельбы и укола, а прежде всего как на инструмент для схватывания приемов. Идеалом истых "фрунтовиков" являлось довести часть до такой степени совершенства, чтобы штыки ружей, взятых "на плечо", торчали, не колеблясь, а ружья звенели при выполнении приемов.
Для достижения этого эффекта (сильно умилявшего начальство) многие командиры не останавливались перед порчей оружия, приказывая ослаблять винты.
Боевая подготовка войск на маневрах сводилась к картинному наступлению длинными развернутыми линиями из нескольких батальонов, шедших в ногу, причем все заботы командиров - от взводного до корпусного - сводились к одному, самому главному: соблюдению равнения.
Так создавалась на плацах конца александровской и николаевской эпох какая-то особенная "мирно-военная" тактика, ничего общего не имевшая с действительными боевыми требованиями. Система эта совершенно убивала в войсках, а особенно в командирах, всякое чувство реальности. Все было построено на фикции, начиная с "показных атак" дивизионного и корпусного учения и кончая "показом" заряжения и "показом" выстрела одиночного обучения.
Но пора вернуться к нашей основной теме.
Воинским чинам с 1832 года разрешено было носить усы и баки, до тех пор запрещенные в пехоте, с обязательством, однако, для нижних чинов непременно фабрить их в черный цвет (в 1855 году Александр II предписал производить это лишь при несении караулов и на парадах, а в 1859 году этот последний пережиток гатчинско-павловкой косметики был отменен).
Но не смотря на это разрешение, относительно ношения усов в армии, Николай I продолжал свирепствовать в отношении причесок, усов и бород в 1837 г.
Тогда 3 марта и 2 апреля (ПСЗ. № 10076.10092) вышли два жестких указа, запрещавших гражданским чиновникам и людям придворного звания носить усы и не брить "бороды по образцу жидов или подражая французским модам". Через полгода очередь дошла и до военных.
15 ноября 1837 г. в приказе по военному ведомству директором фон Брадке было опубликовано не менее любопытное распоряжение: …"...Государь император, находя неприличным допускать в войсках замеченные Его Величеством подражания странным, нередко из-за границы к нам достигающим обычаям - носимые длинные волосы с разными неприличными прическами - высочайше повелевать изволил: вменить в непременную обязанность всем гг. военным начальникам строго наблюдать, дабы ни у кого из подчиненных их не было прихотливости в прическе волос, чтобы вообще волосы были стрижены единообразно, и непременно так, чтобы спереди, на лбу и на висках были не длиннее вершка (то есть не более 4,5 см.), а вокруг ушей и на затылке гладко выстрижены, не закрывая ни ушей, ни воротника, и приглажены справа налево. Вместе с тем его величество изволил повелеть: не допускать никаких странностей: и в усах и бакенбардах, наблюдая, чтобы первые были не ниже рта, а последние, ежели не сведены с усами, то также не ниже рта, выбривая их на щеках против онаго".
Обер-гофмейстер князь Урусов 5 апреля 1837 года на казенной бумаге послал распоряжение №1025 камергеру Николаю Алексеевичу Муханову: … "Господину в звании камергера Муханову. Его Светлостью Господином Министром Императорского двора предложено от 18 марта сего года за №856 уведомить меня, что до сведения Государя Императора дошло, что многие из господ в звании Камергера и Камер-юнкера позволяют себе носить усы, кои присвоены только военным. Вследствие сего Его Императорское Величество Высочайше повелеть соизволили строжайше воспретить, дабы никто из имеющих придворное звание не осмеливался носить ни усов, ни бород, а равно и гражданским чиновникам.
Сию Высочайшую волю я имею честь сообщить Вам для надлежащего исполнения.
Обер-Гофмейстер князь Александр Урусов".
В 7-ой книге "Русскаго Архива" помещен рассказ А. Н. Андреева про усы инженеров путей сообщения, под заглавием: "Маиор Стуарт и Институтка".
... "Поступив в институт в 1839 году, я застал Стуарта маиором и репититором в институте. Не помню в 1839 году в конце, или в 1840-м Стуарт женился на дочери директора Елисаветинскаго института девице Бистром. Рассказывали, что император Николай, посещая институт и узнав, что дочь директрисы невеста, спросил ее: дитя мое, что я могу для вас сделать? и, услышав от нея просьбу: "дозвольте моему жениху носить усы", наградил ее нелестным эпитетом.
Г-жа Яковлева, совоспитанница девицы Бистром, в своих Записках, помещенных в Историческом Вестнике 1888 года, рассказывает, что просьба девицы Бистром была обращена к императрице Адександре Феодоровне, и нелестный эпитет сказан был ею. Но, как бы то ни было, свадьба Стуарта не доставила усов инженерам Путей Сообщения.
Усы даны им совсем по другому поводу. В 1848 году генерал Дестрем был отпущен на четыре месяца в чужиe края и, по примеру всех ехавших в то время за границу, отпустил бороду. По возвращении борода была конечно сбрита; но он, за неимением передних зубов, затруднялся выбрить усы, явился к графу Клеймихелю в усах, объяснить ему свое затруднение и просил разрешения ему носить усы.
При докладе об этом император Николай приказал всем носить усы, и приказ этот был отдан в такой обычной форме: … "Государь Император Высочайше повелеть соизволил всем генералам, штаб и обер-офицерам Корпуса Инженеров Путей Сообщения и Строительнаго Отряда и нижним чинам сего корпуса носить усы". (Приказ 2 Сентября 1848 года № 154)"….
В 1874 г. Александр II разрешил ношение бороды во всех войсках и на море, за исключением гвардии, гренадер и императорской свиты (ПСЗ. 20 авг. № 53829. 53830).
А в 1875 г. запретил фабрить бороды и усы тем, кому разрешил носить их (ПСЗ. II авг. № 54988).
Последние русские цари - Александр III и Николай II уже сами были бородачами.
Когда же в английской Индии начался настоящий "усатый бум". "Индийцы смотрели на чистые лица англичан с удивлением и презрением, считая их не мужественными, кастрированными бритвой, - пишет Брендон. Поэтому в 1831 году 16-й уланский полк радостно приветствовал приказ, разрешающий носить усы". Не все шло гладко, усатым пришлось пережить период гонений при генерал-губернаторе лорде Далхаусе (1849 г.).
Кроме того, некоторые сразу ударились в кич, отращивая этакие щетинистые, вычурные, подкрученные кверху "кусты" - на них поначалу смотрели косо.
Когда в 1843 году Джеймс Эббот прибыл с таким "украшением" в Дели с Северо-Западной границе, большинство английских бровей удивленно взметнулись вверх. Тем не менее победное шествие усов по лицам британских военнослужащих продолжалось.
В 1854 году усы сделали обязательными для европейских солдат Бомбейской армии, что вызвало большую радость в войсках.
Таким образом у нас получается, что определённых, точных исторических данных по поводу ношения усов в армии - НЕТ!
И всякое категоричное заявление (по поводу ношения усов в армии) всяческих литературно-исторических "умников" по этому поводу является лишь доказательством того, что у этих людей нет элементарных знаний и начитанности, а лишь приметивная поверхностность и убожество.
Ношение усов в армии основывалось, в основном, на устном приказе и непомерном рвении служак всех мастей - выслужиться перед начальством. И чем ближе к столице и другим крупным городам, тем это рвение было больше.
Сюда же нужно отнести и ношение формы военнослужащими до революционного времени.
Она так часто менялась - от значительных изменений, до самых мелких, что утверждать некоторым современным знатокам ношения военной формы будет справедливо лишь к короткому времени - и даже не к многим годам, а одному году!
Чтобы это понять и уяснить для себя, достаточно прочитать хотя бы один том "Издание Главного Интендантского Управления. Историческое описание одежды и вооружения Российских войск, с рисунками".
Отсюда закономерный вывод: Если два, и даже больше 3,4,5....10 человек начнут спорить по поводу военной миниатюры или какому-то рисунку-гравюре, где, скажем, изображён офицер Павловского или Семёновского полка (полки можно перечислять любые на выбор до бесконечности), то в споре могут оказаться правыми все участники спора (от двух и даже до пятнадцати), так как миниатюра или рисунок отображают внешний вид военнослужащего лишь на очень короткий период времени.
И пояснения типа - офицер Ахтырского полка, Павловского (который царствовал всего 4-ре года), Александра 1-го, Николая 1-го и т.д. времени, будет не верна, так как даже указав точно год этого изображения, можно попасть впросак из-за того, что именно в этот год случилась небольшая или большая, но воинская реформа, которая изменила (у кого в большей или меньшей степени) воинский облик военнослужащих!
Мои рекомендации для всяческих исторических "знатоков" - меньше спорте и доказывайте, а больше читайте и пополняйте свои знания. И в конце-концов вы убедитесь, что правы были древние (эту фразу приписывают мифическому философу Сократу), которые говорили - Я знаю, что ничего не знаю.
В некоторых цитатах встречается и чуть измененная форма - Я знаю только то, что ничего не знаю, но другие не знают и этого!?
Архивариус Н.С.И.
- SKL
- Откуда: Москва
29.10.12 [12:25]
#5
Текст, несмотря на его размер, достаточно интересный, если бы автор не начал делать смелых категоричных заявлений:
«…Сюда же нужно отнести и ношение формы военнослужащими до революционного времени.
Она так часто менялась - от значительных изменений, до самых мелких, что утверждать некоторым современным знатокам ношения военной формы будет справедливо лишь к короткому времени - и даже не к многим годам, а одному году!...»
Разумеется!
Именно поэтому говорить об исторической достоверности фигурки имеет смысл (и вполне справедливо) если её автор указал точную датировку своей миниатюры, а не сделал «обобщающий образ».
«…И пояснения типа - офицер Ахтырского полка, Павловского (который царствовал всего 4-ре года), Александра 1-го, Николая 1-го и т.д. времени, будет не верна, так как даже указав точно год этого изображения, можно попасть впросак из-за того, что именно в этот год случилась небольшая или большая, но воинская реформа, которая изменила (у кого в большей или меньшей степени) воинский облик военнослужащих!...»
Совершенно верное замечание. Но, при условии, что это были секретные реформы, и о них никто не знает.
Но, поскольку начиная с Николая I, это практически немыслимо, верность приведённого замечания стремиться к нулю.
На сегодня не составляет большого труда найти оригинальные документальные материалы, в которых опубликованы все приказы, циркуляры и распоряжения по униформе и снаряжению русской армии того периода.
Поэтому утверждение, что «…можно попасть впросак из-за того, что именно в этот год случилась небольшая или большая, но воинская реформа…», вызывает, по меньшей мере, удивление.
И если автор миниатюры аргументирует внешний вид своей работы конкретными документами, а не странными заявлениями, типа: «А вдруг были какие-то секретные, но воинские реформы, о которых никто не знает, и поэтому моя фигурка так странно выглядит» - то обсуждение её будет именно обсуждением, а не глупым спором на тему «мне так кажется».
Да и вообще, любой спор глуп по определению. Это в диспуте может родиться истина (а может и не родиться). А в споре - только головная боль и больше ничего.
«…Сюда же нужно отнести и ношение формы военнослужащими до революционного времени.
Она так часто менялась - от значительных изменений, до самых мелких, что утверждать некоторым современным знатокам ношения военной формы будет справедливо лишь к короткому времени - и даже не к многим годам, а одному году!...»
Разумеется!
Именно поэтому говорить об исторической достоверности фигурки имеет смысл (и вполне справедливо) если её автор указал точную датировку своей миниатюры, а не сделал «обобщающий образ».
«…И пояснения типа - офицер Ахтырского полка, Павловского (который царствовал всего 4-ре года), Александра 1-го, Николая 1-го и т.д. времени, будет не верна, так как даже указав точно год этого изображения, можно попасть впросак из-за того, что именно в этот год случилась небольшая или большая, но воинская реформа, которая изменила (у кого в большей или меньшей степени) воинский облик военнослужащих!...»
Совершенно верное замечание. Но, при условии, что это были секретные реформы, и о них никто не знает.
Но, поскольку начиная с Николая I, это практически немыслимо, верность приведённого замечания стремиться к нулю.На сегодня не составляет большого труда найти оригинальные документальные материалы, в которых опубликованы все приказы, циркуляры и распоряжения по униформе и снаряжению русской армии того периода.
Поэтому утверждение, что «…можно попасть впросак из-за того, что именно в этот год случилась небольшая или большая, но воинская реформа…», вызывает, по меньшей мере, удивление.
И если автор миниатюры аргументирует внешний вид своей работы конкретными документами, а не странными заявлениями, типа: «А вдруг были какие-то секретные, но воинские реформы, о которых никто не знает, и поэтому моя фигурка так странно выглядит» - то обсуждение её будет именно обсуждением, а не глупым спором на тему «мне так кажется».
Да и вообще, любой спор глуп по определению. Это в диспуте может родиться истина (а может и не родиться). А в споре - только головная боль и больше ничего.
Кто сейчас на форуме: Сейчас этот раздел просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 16
